За домом находился курятник, и от него шел едкий запах.
Спальня Виолетты находилась рядом с кухней. Как всегда, здесь царил беспорядок, покрывала па облезлой железной кровати были смяты, одежда разбросана. Самодельный туалетный столик был засыпан пудрой.
Прю снял форменную рубашку и брюки и, голый, стал искать оставленные им у Виолетты шорты. Делал он это совершенно спокойно, как если бы находился у себя дома. Беспорядок его не смущал. Он отбросил туфли, перевесил одежду со стула на кровать. Прю чувствовал себя в этой хижине лучше, чем сама Виолетта.
Скопление хижин по обеим сторонам дороги напоминало родные места в Харлане, не хватало только сажи и угольной пыли. Крыльцо у черного входа, щербатый умывальник с цинковым ведром и гранитной раковиной — все это было родным ему, и в этой бедной обстановке он чувствовал себя легко и просто.
Прюитт рассказал Виолетте о своем переходе в другую роту, объяснил, почему долго не приезжал.
— А почему ты перешел, Бобби? — спросила Виолетта щебечущим голосом, который всегда смешил его. Она сидела на кровати и наблюдала, как он надевал старые матерчатые рыбацкие тапочки.
— Что? — спросил Прю рассеянно. — Я не перешел. Меня перевели. Это сделал Хаустон, потому что я сказал ему, что думал о нем.
— Неужели ты но мог пойти к офицеру и допросить, чтобы тебя оставили?
— Мог бы, — согласился Прю, — но я не хотел просить.
— И все же, я думаю, ссору можно было бы уладить, — настаивала Виолетта. — У тебя была хорошая работа.
— Можно было бы все уладить, но какой ценой! Ладно, хватит об этом. Пойдем на то место на холме, — предложил он. — На наше место.
Они взобрались на холм, ступая по сухой траве. Солнце приятно грело их голые спины. На вершине в тени деревьев они присели. Дом был почти прямо под ними.
— Смотри, как красиво, — сказал Прю.
— Ничего красивого нет, — возразила Виолетта.
С холма были видны хижины, безымянный населенный пункт, не упомянутый в туристских картах и выглядевший так, будто первый же ветер сдует все его строения с лица земли.
— Когда я был ребенком, то жил в таком же местечке, — сказал Прю. — Только там было больше простора.
— И тебе там нравилось? — спросила Виолетта.
— Нет, — ответил он. — Не нравилось. Но с тех пор я жил в гораздо худших местах. — Он лег на спину и стал наблюдать, как сверкают солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву деревьев. Жизнь как бы остановилась до понедельника. Если бы так было вечно…
— Ужасно, — сказала она, глядя вниз с вершины холма. — Так люди жить не должны. Родители приехали сюда с Хоккайдо. Но до сих пор даже эта хижина не принадлежит им. — Прюитт схватил девушку за руку и притянул к себе. В первый раз за этот день она ответила на его поцелуй.
— Бобби, Бобби. — Она погладила его по щеке.
— Иди сюда, — сказал он, поворачиваясь. — Иди ко мне.
Но Виолетта отпрянула и взглянула на свои дешевенькие ручные часики.
— Мама и папа могут вернуться в любую минуту.
— Ну и что из этого? — раздраженно спросил он. — Они не станут подниматься сюда?
— Не в этом дело, Бобби. Это делают ночью.
— Нет, — сказал он. — В любое время. Если хочется.
— Вот именно, — прошептала она. — А мне не хочется. Они сейчас вернутся домой.
— Но они ведь знают о наших отношениях?
— Ты знаешь, что они думают об этом? — сказала Виолетта. — Ты ведь солдат, а я все-таки кончила среднюю школу.
— Ну и что ж, что я солдат? — спросил Прю. — Быть солдатом не хуже, чем кем-нибудь еще.
— Я знаю.
— Солдаты тоже люди, как и все, — настаивал он.
— Я знаю. Ты но понял. Так много японских девушек ходят с солдатами…
— Ну и что? Эти девушки встречаются и с гражданскими парнями тоже.
— Порядочная японская девушка не пойдет с солдатом.
— Я не об этом. Солдат ничем не хуже ефрейтора — вот л чем суть.
— Я знаю, — сказала Виолетта. — Просто люди так смотрят на солдат.
— Так почему тогда твои родители не выгонят меня, если им не нравятся наши отношения?
— Они бы никогда не сделали этого.
— Черт возьми! Все соседи видят, как я прихожу сюда.
— И они тоже никогда ничего не скажут.
— А что, если тебе переехать отсюда? — осторожно спросил Прю.
— Я бы с удовольствием.
