— Какого черта ты тут околачиваешься? — спросил он строго. — Почему не пошел с ротой? Как фамилия?
Однако этот окрик не напугал Прю. Он только медленно поднял голову над кием.
— Прюитт. Переведен из первой роты, — сказал он. — Ты же меня знаешь, Уорден.
Уорден молчал. Его необъяснимый гнев исчез так же внезапно, как появился. Он спокойно провел рукой по волосам, приглаживая их.
— Ну ладно. — Он улыбнулся, потом спохватился и сразу же стал опять серьезным. — К командиру?
— Так точно, — ответил Прю, сделав еще один удар кием.
— Я помню тебя, — мрачно сказал Уорден. — Маленький горнист… Я тебя позову.
Прежде чем Прюитт успел что-либо ответить, Уорден ушел.
Прюитт снова стал катать шары на биллиарде, думая о том, что Уорден молодец: он не запретил ему играть. Другой начальник наверняка запретил бы. Прюитт забил один шар, затем другой, только один раз промахнулся. Забив все шары, он сложил их в пирамиду и поставил кий на место. С минуту Прюитт постоял в раздумье, затем выключил свет и вышел па веранду.
В канцелярии по-прежнему горячо спорили. Маггио продолжал чистить картошку. Из кухни донесся звон кастрюль и сковородок. В помещении склада неравномерный стук машинки прекратился.
Из канцелярии вышел одетый в белое повар. Он быстро прошагал в кухню и по пути крикнул Маггио, чтобы тот убирался с дороги со своей картошкой.
— Что я тебе говорил? — сказал Маггио, искоса поглядывая на Прюитта.
Прюитт улыбнулся, бросил сигарету и выпустил облако дыма. Так вот она, жизнь седьмой роты, на первый взгляд простая, а на самом деле скрывающая в себе различные страсти и противоречия. И он тоже должен в них окунуться.
Сигарета еще но успела долететь до земли, как из окна послышался громкий голос Уордена:
— Прюитт, иди сюда!
Прюитт почувствовал, что он побежден. Откуда Уорден узнал, что он ушел из комнаты отдыха? Видно, у него была какая-то сверхъестественная проницательность.
Прюитт засунул шляпу под ремень, боясь, как бы кто не утащил ее, пока он будет в помещении. Затем вошел в канцелярию.
— Рядовой Прюитт явился к командиру роты согласно приказу, сэр, — доложил он.
Капитан Дайнэмайт Холмс, кумир любителей спорта на островах, повернул свое длинное, с высоким лбом, выступающими скулами и орлиным носом лицо к стоявшему перед ним человеку и, не глядя, взял листок с приказом о его переводе в роту.
— Вольно! — скомандовал он.
Стол Холмса стоял напротив у двери, а под прямым углом от него — стол старшины, за которым, облокотившись, сидел Милт Уорден. Расслабив левую ногу и заложив руки назад, Прю бросил па него мимолетный взгляд. Уорден испытующе посмотрел па Прюитта.
Капитан Холмс повернулся на вращающемся кресле вправо и несколько секунд смотрел в окно, а затем, резко повернувшись и возвратившись в прежнее положение, произнес:
— Я взял себе за правило всегда беседовать с новичками, Прюитт, — строго сказал он. — Не знаю, к чему ты привык в команде горнистов, но здесь мы действуем по уставу. Любой лодырь сразу получает по заслугам. Гарнизонная тюрьма — вот место для лодырей, пока они не научатся быть солдатами.
Он умолк и строго посмотрел на Прюитта.
— Моя рота, — продолжал Холмс, — это четко работающий механизм, и я не допускаю ничего, что могло бы сбить его с ритма. Если солдат делает свое дело, не сует нос в чужие дела, выполняет мои распоряжения, он будет доволен. Перед ним открываются широкие возможности для продвижения по службе, потому что у меня в роте нет любимчиков. Я поставил перед собой цель — дать солдату все, что он заслужил. Ни больше, ни меньше. Ты начинаешь с нуля, и, как будет дальше, зависит от тебя самого. Понятно?
— Да, сэр, — ответил Прюитт.
— Хорошо, — продолжал капитан Холмс, строго глядя на Прюитта. — Чтобы получить повышение, солдат моей роты должен знать свое дело. Он должен быть солдатом. Он должен доказать мне, что старается. Понятно?
— Да, сэр.
— Хорошо. Хорошо, когда командир и его подчиненные понимают друг друга. — Холмс отодвинулся в кресле и дружески улыбнулся Прюитту. — Будем плавать вместе, как говорят наши коллеги на флоте. Мне всегда приятно иметь в роте хорошего солдата, и я рад принять тебя.
