Сначала кажется, что ее визит — дерзкая выходка, не более. Он означает: «Вот сейчас, средь бела дня, она затеет интригу».
Но Хаим-Мойше видит: ее глаза вдруг сделались задумчивыми и глубокими. Она осматривается в аптеке так, словно вернулась домой после долгого отсутствия.
— Кажется, я тут когда-то что-то покупала…
При этих словах она встает и пытается пройти в глубь комнаты.
Внезапно Хаим-Мойше ее перебивает.
— Кажется, вы тут когда-то что-то покупали, — говорит он, — и забыли заплатить.
— Да, именно так, — соглашается Хава Пойзнер, удивляясь, словно не верит, что он, Хаим-Мойше, это сказал. — Кажется, покупала и забыла заплатить.
Она опять садится на табуретку и с минуту сидит, опустив голову. Похоже, на душе у нее стало тяжело, очень тяжело. А Хаим-Мойше смотрит на нее и молчит. Он помнит о ее письмах, которые лежат у Мейлаха в столе. Никогда он не помнил их так ясно, как сейчас, когда он смотрит на нее; они лежат там, перевязанные и сосчитанные.
— Вы еще останетесь здесь, в аптеке?
Хава Пойзнер спрашивает и по-прежнему задумчиво глядит куда-то вниз, под стойку.
— Нет.
Хаиму-Мойше больше нечего тут делать, он готов идти. Быстро закрывает конторку и запирает на замок наружную дверь. Он провожает Хаву Пойзнер до центра города. Шагает с независимым видом — надо выдержать искушение женскими чарами. На площади путь им пересекает комиссия, которая следит за чистотой в городе. Во главе комиссии доктор Грабай. Он идет не спеша, тяжело ступая, лицо измученное, то ли потому, что не поспал днем, то ли из-за вечных еврейских горестей. Сейчас он очень занят, но, встретив Хаву Пойзнер и Хаима-Мойше, вежливо приветствует их кивком головы. На мгновенье в его больших серых глазах мелькает испуг, словно его резко разбудили, но тут же они снова вспыхивают, и лицо улыбается всеми морщинками. «И умен же я, — говорит его улыбка. — Как тысяча чертей умен, все понимаю, и дай вам Бог здоровья».
Пройдя, он оборачивается и снова улыбается, но никто ему не улыбается в ответ, ни Хава Пойзнер, ни Хаим-Мойше. Они уже приблизились к новому дому Азриэла Пойзнера. Останавливаются возле высокого крыльца, огромного, как открытая веранда, и будто ждут, что кто-то из них вот-вот заговорит.
Так они с минуту стоят в ожидании, но никто не произносит ни слова. Мимо бредет мальчишка, смущенно глядит на них, тихонько хихикает, они же не обращают на него внимания.
— Надеюсь, вы зайдете, — наконец говорит Хава Пойзнер и опять смотрит на него с умной улыбкой в глазах — вызывающе хитрых глазах.
— Да, — растерянно отвечает Хаим-Мойше, — конечно.
Но продолжает стоять, о чем-то задумавшись; она входит в дом, а он провожает ее взглядом и вспоминает: там, в лесу у Ицхока-Бера, он написал, что каждый раз, когда он ее видит, ему почему-то хочется скорее совершить то, что он замыслил. Сейчас он должен вернуться в лес и приняться за дело.
Итак, Хаве Пойзнер больше незачем отпираться, незачем молчать. Ее карты раскрыты. Все Ракитное знает, что ее Прегер все вечера проводит у забора перед заезжим домом недалеко от площади и гладит ручки служанке Хайке. Было время, Хава любила Мейлаха, и все Ракитное гадало, что из этого выйдет.
— Мейлах, — судачили, — собирается жениться на Этл Кадис, а стоит Хаве Пойзнер послать ему записочку, чтоб он к ней пришел, так он и идет, а? Идет ведь!
Тогда Хава Пойзнер нарочно надолго уехала из дома, чтобы писать Мейлаху красивые письма. А потом случилось чудо, и у чуда было имя: Деслер; Деслер с торфоразработок и берижинецкой пивоварни, говорят, он инженер, богатый, очень богатый. Но при чем тут он, Хаим-Мойше? Какое это имеет к нему отношение?
Он ускорил шаг: «Тот, кто приехал в Ракитное ради великого дела, должен идти быстрее».
В полдень он вернулся в лес, в свою комнату, но ни к чему не смог приступить: «Тьфу, черт! В этом Ракитном только время терять».
Сквозь распахнутые окна пекло солнце. Он опустил короткие красные занавески и, как был в белых нарукавниках, прилег на кровать, но занавески не спасали от горячих лучей. В дом проникала пустота бесконечного, жаркого летнего дня и солнца, раскалившего лес, пустота серой обыденности, которая тянется сюда вдоль всех дорожек и тропок из города Ракитного.
