— Стареешь?
— Мудрее становлюсь, — татарин вытащил из всё той же сумки какую-то бумагу. — Печать сразу поставь, а то не до неё нам будет.
— Угу, — кивнул отец и уткнулся в грамотку. — Ого, шестерых разбойников под Муромом взяли?
— Повезло, — пожал плечами Карим. — Иной раз за весь набег ни одного татя, а тут в самом начале прибыток.
— Почём их сейчас принимают?
— Никак подзаработать решил, десятник? А не получится.
— Вывели всех?
— Да нет, — опять ухмыльнулся татарин. — Кто же их у тебя без набеговой подорожной возьмёт? Вдруг ты объявишь татем соседа, что твою межу перепахал?
— А вы, стало быть, невинных не хватаете?
— А нам, стало быть, за невинных людей верёвка полагается. А в Сыскном приказе этот… как его там… полиграф, вот!
— Грек?
— Механизма хитрая, что лжу видит.
— Однако.
— Вот так вот и живём, Демьян. Ладно, пошёл я, а ты меды готовь. Я быстро.
* * *
Через какое-то время любопытство Миньки было вознаграждено — дядька Карим остановил строгого отца, вознамерившегося отправить сына к мамке, дабы не мешал двум старинным друзьям отдать должное выдержанным медам.
— Пусть с мужчинами сидит, всё же будущий воин.
— Я тихонько-тихонько, — пообещал Минька и цапнул со стола печатный пряник.
— Как пластун в дозоре, — кивнул дядька Карим. — В папаньку пошёл.
— Ну дык…
— А вообще, Демьян, как поживаешь?
— Да неплохо, — пожал плечами отец. — Раньше не каждый боярин так жил.
— Про бояр ты, допустим, заливаешь.
— Заливаю, ага… но немного. Но ежели сравнивать с тем, как до возвращения к старине жили, так и вовсе не заливаю. Детишки вот, дом новый отстроил о восьми окошках, по два десятка откормленных бычков каждый год в казну сдаю. Ещё собственная пороховая мельница есть. Сытная и спокойная у меня жизнь, Карим.
— А я хотел тебя к себе позвать.
— В Касимов, что ли? Не люблю я городской суеты, сам же знаешь. Потому и уехал сюда, хотя и на Москве уговаривали остаться, и в Любек младшим воеводой сватали.
— Да знаю я это, и вовсе не в столицу зову. Землю-то мне в Пражском улусе дают.
— Погоди, а завод сахарный?
— Завод сам по себе, а земля сама по себе. На новом месте новый построю. Соглашайся, Демьян.
Минька осторожно посмотрел на задумавшегося отца, и где-то в глубине его души разгоралась надежда. Надежда на приключения.
21 век от Р.Х. Деревня Любимовка
— Добраться до вас, Андрей Михайлович, это само по себе целове приключение! Куда там «Париж-Дакар» или «Кемел Трофи», — лысый толстячок возрастом далеко за шестьдесят выбрался из заляпанного грязью Уазика и помог выйти такой же толстой женщине с сантиметровым слоем макияжа на лице. — Вы не поверите, я в последний раз на такой машине больше сорока лет назад ездил, ещё когда срочную служил.
Самарин с улыбкой хлопнул дверкой Нивы, на которой встречал гостей, и заметил:
— Вы бы могли своего водителя за руль посадить.
Гость засмеялся и шутливо погрозил пальцем:
— Нет уж, Андрей Михайлович, по слухам, в поездках к вам такие удобства слишком дорого обходятся. Юрий Ильич рассказывал, да… Хотя, между нами говоря, он тот ещё жлоб, и даже САМ, — толстяк многозначительно ткнул пальцем в небо. — Да, и даже САМ немало повеселился, когда услышал, что вы заставили нашего жадину оплатить процедуру и личному водителю.
— Я заранее предупреждаю, Лев Самуилович, сколько человек приехало, столько и проходит… э-э-э… процедуру, как вы сказали.
— Я понимаю, Андрей Михайлович. Эгрегор и всё такое…
Самарин уже привык скрывать улыбку при вещании очередной духовно-богатой эзотерической чуши, и подтвердил:
— Я настраиваю энергии тонкого плана на двоих, а тут приезжает трое. И этот третий вносит в настройки определённый дисбаланс, преодолеть который стоит большим напряжением сил. Вы поймите, Лев Самуилович, дело даже не в деньгах, но у меня принцип — работа должна быть оплачена, а сверхурочная работа оплачивается по двойному тарифу.
Злоупотребляющая косметикой женщина попыталась мило улыбнуться, что у неё не получилось, и заверила:
— Деньги у нас есть, Андрей Михайлович, вы не сомневайтесь. Лишь бы ваше лечение подействовало.
Самарин покачал головой. В присутствии прокурора соседней области нужно быть точным в терминах и не допускать их вольного трактования:
