— Ты не передумаешь, Пешар? — изумление лорда Винсета почти граничило с яростью. Чего же еще надо этому ремесленнику? Конечно, он был гением кисти и добросовестно восстановил все старые фрески, украшавшие парадный зал Нерата, а заодно сделал замечательные портреты всего семейства благородного лорда… Но, во имя Первого Яйца, разве он мало предложил парню? Винсет, подавив раздражение, спокойно произнес: — Я полагаю, новые условия договора не оставляют желать лучшего.
— Ты был, несомненно, очень щедр, — ответил Пешар с грустной улыбкой, которую дочери Винсета находили весьма волнующей, хотя она раздражала их отца. — Я не придираюсь к договору и не желаю спорить из-за второстепенных деталей, мой лорд. Дело не в этом. Просто настало время, когда я должен собираться в путь.
— Но ты провел здесь три Оборота…
— Точно, лорд Винсет, — лицо живописца, вытянутое и печальное, озарилось улыбкой. — Больше, чем в любом другом Великом холде.
— Неужели? — Винсет был даже польщен.
— Да. Так что мне пора двигаться дальше, чтобы побывать в других местах этого чудесного мира. Новые впечатления, мой лорд интересуют меня гораздо больше, чем безопасность и щедрая плата. — он поклонился и, словно извиняясь, развел руками.
— Ладно, если странствия необходимы, чтобы поддержать твой талант, я не против. Отправляйся этим летом. Я попрошу мастера рыболовов дать тебе место на судне. Но я надеюсь, что ты вернешься, когда…
— Мой господин, я вернусь, когда придет время, и сердце мое затоскует по цветущим садам Нерата, — любезно произнес Пешар. После второго изящного поклона он развернулся и покинул кабинет Винсета. Нератскому лорду потребовался целый час, чтобы сообразить, что двусмысленный ответ живописца был твердым «прощай». Он не собирался ждать лета; никто не видел следов, оставленных им на дороге, что вела из холда Нерат на север. Весь остаток дня лорд Винсет был определенно расстроен; он никак не мог понять, чего же не хватало парню. Здесь ему отвели целую анфиладу комнат — включая мастерскую, где Пешар обучал нескольких способных юношей; ему даровали высокое место за столом, три смены одежды и крепкого бегуна. К тому же в кармане у мастера всегда бренчали марки — Винсет не скупился на серебро!
В конце концов, услышав, как ее супруг в десятый раз за вечер повторяет прощальную фразу коварного мастера, госпожа холда Нерат сказала:
— Он же обещал вернуться, когда придет время, Винсет! Что тебе еще надо? Жди и перестань терзаться!
* * *
Двумя Оборотами позже, когда лорды, наконец, осознали растущее влияние Вейра, в холде Телгар молодой правитель Ларад пытался обуздать свою мятежную сестру…
— Я твоя сестра, Ларад, твоя старшая сестра! — кричала Телла, пока лорд в энергичных выражениях не велел ей сбавить тон. Он бросил умоляющий взгляд на мать, но Телла вновь разбушевалась. — Ты не выдашь меня за этого скупого кривозубого старикашку лишь потому, что отец, впав в маразм, дал ему слово!
— У Дерабала прекрасные зубы, и в тридцать четыре Оборота вряд ли можно назвать его стариком, — процедил Ларад сквозь сжатые зубы. Чары сводной сестры на него не действовали, хотя он был готов признать, что в гневе она выглядит великолепно — сильное и стройное тело, длинные ноги, полная грудь Для него румянец на ее щеках, сверкающие карие глаза и презрительная усмешка чувственных губ означали только очередной шумный скандал. Не помогало и то, что она была дюйма на четыре пониже ростом; сапоги для верховой езды на высоком каблуке, которые она предпочитала другой обуви, уравнивали шансы. В подобные моменты ему хотелось задать ей хорошую трепку, что было бы весьма полезным, но запоздавшим деянием. Однако благородный лорд не мог заниматься рукоприкладством, особенно когда дело касалось зависимой от него родственницы.
Телла была самой вздорной из его сестер, как сводных, так и единокровных; высокомерная, своевольная упрямица, пользовавшаяся гораздо большей свободой, чем предоставил ей отец. Иногда Ларад задумывался над тем, не предпочитает ли отец агрессивную властную Теллу своим более мягким и уравновешенным сыновьям.
