— Кстати, Цыган, — поднял я на него глаза, — мне вот тоже интересно, чего это тебя в армию понесло? Ведь вы, цыгане, народ вольный. Живёте сами по себе, к порядку и дисциплине не приучены… Как же ты в полку оказался?
— Ай, сержант, — воскликнул Цыган, — верно ты говоришь! Мы, цыгане, народ вольный! Сами по себе живём. Свои законы, свои обычаи соблюдаем. Вот из-за них-то я и оказался из табора изгнан. Хотя, по правде сказать, и сам тоже виноват…
— Это как? — полюбопытствовал Одуванчик.
— Давай уж, Цыган, рассказывай, — прогудел Степняк, — всё одно — уже начал…
— А что? И расскажу, — Цыган уселся поудобнее, положил руки на гитару и, глядя в огонь, начал свой рассказ:
— Была у нас в таборе цыганочка одна… Ой, красивая! Молодая! Стройная! Весёлая!
Перебирая пальцами струны, Цыган вдруг запел высоким красивым голосом:
- Ой нанэ-нанэ-э, Черноглазая!
Быстроглазая, Длиннокосая…
Ой, цыганочка, дрожь сердечная…
И любовь ты чья-то навечная…
Резко оборвав мотив, он замолчал. Обвёл всех весёлым взглядом и продолжил:
— Вот какая была красивая!
— Любил ты её, наверное, — с завистью произнёс Зелёный, — а она тебя?
— Ну, как — любил, — пожал плечами Цыган, — нравилась она мне очень. Аж до дрожи нравилась. Да и я ей, похоже, тоже по сердцу пришёлся. Только вот не судьба была нам вместе быть. Обещал её отец барону нашему в жёны отдать?
— Какому барону? — не понял Полоз, — самому господину барону, что ли?
— Нет, — усмехаясь, помотал головой Цыган, — не тому барону, что в замке сидит. А тому, что с нами в кибитках ездит. Нашему таборному голове. Он ведь у нас тоже бароном называется.
— А! Понятно, — покивал Полоз.
— Ну, так вот… До свадьбы ихней месяц оставался. Повстречал я её как-то в поле за табором. Побродили мы с ней по полю, поговорили. И сами не заметили, как вместе в стоге сена оказались. Да там и заночевали…
— Здорово! — прищёлкнул языком Грызун, — цыганочки, говорят, девки горячие. И до любви страстные.
— Да, — нехотя согласился Цыган. Видно, не особо хотелось ему обсуждать достоинства своей подружки с остальными.
— Ну, а дальше-то что было? — полюбопытствовал Хорёк.
— Да всё было бы хорошо. Если б не заметила нас той ночью карга одна старая. Пока мы в стогу миловались, она к барону-то и кинулась. В общем, взяли нас в том стогу барон с его слугами и приспешниками. Да и отец её там же оказался. Меня связали. Её — отцу кинули на вразумление. Барон меня прямо там прирезать хотел. Да на моё счастье там же был и кто-то из стариков таборных. Сказал, что меня сперва судить надобно. А уж потом, как круг решит, так и наказывать. Одним словом, жизнь он мне тогда спас. С тех пор я и хожу у него в должниках…
— И что же круг присудил? — поинтересовался сержант.
— А ничего, — пожал Цыган плечами.
— Как так?
— А так. Не успел. Сбежал я… Меня в яму посадили и караульного поставили. А только под самое утро слышу, наверху вроде как шум какой-то. Потом мне на голову верёвка падает. Подёргал — привязана. Вылез. Вокруг — никого. Рядом с ямой караульщик без сознания валяется. Ну, я верёвку-то смотал, с караульщика нож да плащ снял, ноги в руки и — ходу! По пути в баронский табун наведался. Лучшего коня увёл! — не преминул похвастаться Цыган, — он и сейчас у меня под седлом ходить.
— Да, конь знатный, — улыбаясь, не удержался я от похвалы.
— А как нас гнали! — воскликнул Цыган, — какая погоня была! Да если б не конь, не сидел бы я тут с вами сейчас, не рассказывал бы свою историю, да не играл бы на гитаре! Я и песню про него придумал.
Цыган вновь тронул пальцами струны и запел:
— Ай, ты, коник, ты мой коник,
Ты неси, неси меня!
А уйдём мы от погони,
Не забуду я тебя!
Будешь есть ты лишь пшеницу,
Сладкий клевер молодой,
Пить прохладную водицу
Купаный речной водой!
— Любишь ты своего коня, — отметил Степняк.
— А ты бы не любил того, кто жизнь тебе спас?
— Пожалуй, что и так.
— Ну, как из табора ушёл, понятно, — продолжил я допрос, — а вот чего тебя в армию понесло? Почему в другой табор не пошёл?
— В какой другой? — невесело усмехнулся Цыган, — кто меня, изгоя, примет. Кто захочет себе лишнего врага наживать? И недели не прошло, как уже все цыгане в округе знали, что меня барон наш убить поклялся! Кто ж захочет с бароном ссориться? Вот и пришлось мне одному побродить. Да подальше от тех мест, где наш табор кочует.
