— Затем, что вы ему днем мешаете, — усмехнулся Алексей. — Когда воды в пруду было много, чы купались, кричали и визжали.
— А что, нельзя?
— Можно, на здоровье! И без оглядки на Филимона… Вобщем так: предлагаю вам объединиться и восстановить запруду. Ведь это не для одних вас польза — взрослые тут воду берут для поливки огородов.
Ирисочка дернула брата за штанину:
— Леша, невеста твоя…
Невдалеке стояла стройная, пышноволосая девушка и с любопытством прислушивалась к речам Алексея. Он моментально преобразился, стал веселым и добрым. Крикнул девушке:
— Я сейчас, Марина!
И продолжал скороговоркой:
— Значит, договорились? Ты садись, Лавря… И не драться между собой, уши оторву. А Филимона надо выследить и схватить за поганую руку на месте преступления. Тогда пускай на себя пеняет. Бее! Пока, огольцы!
Алексей поспешил к девушке. Ребята слышали, как она журила его за то, что он еще не переоделся после работы — они собирались в этот вечер на концерт приезжих артистов. Улыбчиво оправдываясь, Алексей быстро повел ее в поселок.
После ухода Алексея мальчишки двух враждующих сторон минуту сидели молча. Не находилось смельчака продолжить собрание. Вот если бы затеялась потасовка, тут каждый бы нашелся, что ему делать… А к таким вот словесным «мероприятиям» они попросту не привыкли.
Тем временем то одного мальчишку, то другого отзывали домой ужинать или помогать в огороде. К запруде потянулись люди с ведрами.
— Нынче нам эту беседу не закончить, — сказал Сержик. — Давайте соберемся завтра в десять утра.
Его не одернули, не осмеяли. Все безропотно согласились встретиться на следующий день. Прощаясь, Витек и Сапун пожали друг другу руки, а Сержик и Ира обменялись ласковыми, признательными взглядами.
Ночью Сержик очнулся от оглушительного грохота. Тьму за окном неистово полосовали ослепительные молнии. В перерывах между ударами грома слышно было, как шумел по кустам сирени в палисаднике сильный ливень. Сержик, прислушиваясь к шуму дождя, уснул.
Утро выдалось погожее, розовое. По голубому небосклону скользили белопенные облака. От обилия влаги клонились ветви деревьев, роняя на землю тяжелые капли. В свежем, прозрачном воздухе растворялся терпкий запах цветов и зелени.
Сержик весело побежал к оврагу. То, что он увидел, его озадачило. От земляной плотины не осталось и следа. По дну оврага, клокоча, мчался грязный поток. Он остервенело бился о крутые берега оврага, тащил с собой вое, что попадалось на пути, перехлестывая через мостик.
— Вот это — сила! — восторженно сказал кто-то за спиной.
Он оглянулся: это были Витек и Степка. Вскоре рядом оказались Саня-рыжий, Нюра и Люська. Последним, протирая заспанные глазенки, подошел Тимофей Иванович.
— Против такой силы ни одна запруда не устоит, — задумчиво произнес Степка.
— Разве что только на сваях, — степенно сказал Тимофей Иванович.
— А лягушатники, видать, все еще дрыхнут, — засмеялся Саня.
— Брось ты это прозвище, — поморщился Сержик.
— Это почему?
— Ведь помирились же.
— Кто, ты? — вызывающе спросил Саня. — Я лично никаких перемирий не подписывал:
Витек осадил Саню:
— Хватит тебе цапаться!
— А как же отряд полосатых? — удивился Саня. — Распускается?
Сержик насмешливо произнес:
— Вот ты, Саня, тельняшку флотскую носишь, а почему она полосатая — тебе невдомек.
— Ха, я не знаю, почему полосатая? — закипятился Саня-рыжий. — Синие полоски означают море…
— А белые? — сощурилась Люська.
— Белые, белые… — забормотал Саня. — Белые — это паруса и чайки.
Витек, схватившись за живот, отчаянно захохотал. Саня-рыжий на него обиделся:
— Сам же выдумал этот отряд полосатых…
— Море, чайки, — передразнил Сержик. — Слышал звон, а не знаешь, где он. Тельняшки, правда, придуманы еще в эпоху парусного флота. Только они потому полосатые, чтобы матросов среди парусов можно было хорошо видеть. Дошло?
— Ты где это вычитал? — поинтересовался Степка.
— Мне отец рассказывал.
— Он моряк?
— Черноморский был. У него два ордена и шесть медалей.
— А у меня брат недавно с Тихого океана вернулся, — с и неменьшей гордостью сказал Витек. — У Тимофея Ивановича и Люськи дяди — тоже флотские.
