— Ну вот, Минь, хвалить его будешь морковкой. — Озвучил и без того очевидный вывод, Прошка. — А наказывать — сам знаешь, чем. Теперь давай узнавать, как его зовут.
Мишка только было собрался спросить: как это можно сделать, как Прошка уже приступил. Все оказалось просто. Держа в руке морковку, чтобы конь не отвлекался, Прошка начал с паузами произносить различные лошадиные клички, каждый раз внимательно наблюдая реакцию жеребца.
Сначала пошли клички, так или иначе связанные с мастью коня: «Серый», «Серко»… Реакция оказалась нулевая. Тогда Прошка переключился на клички соответствующие дурному характеру «пациента»: Буй (глупый), Бесен (бешеный), Стужа (мучение), Досада… Серый хулиган не реагировал никак, пока Прошка, уже отчаявшись, произнес: Зверь!
Конь коротко вскинул головой и всхрапнул.
— Во! — Обрадовался Прошка. — Зверем его зовут! — Потом поскреб в затылке и добавил: — Или просто нравится ему это слово. В общем, Минь, зови его Зверем, не ошибешься. И вот еще, что. Я тебе одну хитрость покажу, он молодой, ему должно понравиться.
Прошка встал лицом к Зверю, показал ему морковку, а когда конь потянулся к угощению, вдруг смешно и как-то неловко отпрыгнул вбок. Зверь повторил прошкино движение, игриво вскинув переднюю часть тела. Прошка снова прыгнул в сторону, Зверь — за ним. Тогда Прошка сначала попятился, а потом бросился бежать через двор, помахивая за спиной морковкой. Зверь в несколько легких скачков догнал мальчишку, но тот увернулся и бросился назад.
Конь так быстро развернуться не смог, и Прошка успел отбежать, потом снова увернулся. Так они и мотались по двору, пока Прошка не запыхался и отдал морковку Зверю.
— Вот так каждый день и играй с ним. — Часто дыша, посоветовал Прохор Мишке. — Сначала с морковкой, а потом и просто так. Он привыкнет, будет за тобой, как собачонка бегать. Выводи его в поле, бегай рядом, за гриву держись и беги. Где-нибудь в тесном месте, чтобы он сбежать не мог, хотя бы в загоне, сам за ним гоняйся, пусть он от тебя уворачивается, но не заканчивай, пока ему на спину не вскочишь — пусть привыкает, что ты его всегда оседлать способен.
Когда подружитесь, тогда и начинай его к воинским делам приучать, но сначала добейся, чтобы он сам мундштук в рот брал и под седлом тебя беспрекословно слушался. В общем, играйте, балуйтесь, становитесь друзьями, а я к нему больше не подойду — строевой конь только одного хозяина знать должен.
Прошка оказался прав — подружиться с молодым жеребцом Мишке удалось почти без труда. Так, что обучение строевым приемам Зверь поначалу воспринял, как какую-то новую игру — без сопротивления.
Теперь он вторую ночь подряд ждал хозяина в загоне — взнузданный и оседланный, только со слегка ослабленной подпругой. На всякий случай.
* * *
Ожидание нападения все длилось и длилось. Полная темнота, сменялась лунным светом, собаки полаивали, провожая крадущихся к лисовиновскому подворью заговорщиков, но в поле зрения, пока, никто не попался. Долго находиться в напряжении невозможно — устаешь, рассеивается внимание, теряется бдительность. Но «спецназу» Младшей стражи эта беда была не страшна, благодаря специальным тренировкам.
* * *
Учил ребят сидеть в засаде охотник Стерв (во Христе Евстратий) — отец Якова. Поначалу он просто заставлял их подолгу неподвижно стоять, держа на голове кружку с водой. «Курсанты» быстро убедились, что чем сильнее при этом напрягаешься, тем быстрее заболит и онемеет сначала шея, а потом и чуть ли не все тело. Результат — кружка опрокидывается и «курсант» оказывается мокрым.
Потом, оказалось, что можно сохраняя равновесие потихоньку переминаться с ноги на ногу, шевелить руками, разворачивать туда-сюда торс, и кружка при этом с головы не падает. Постепенно упражнения усложнились. Стерв заставлял учеников, перемещаясь очень медленно, едва заметно, приближаться к дереву и опираться на него для отдыха то рукой, то спиной. Кружка, все равно не падала!
Позже, на пути к дереву стали разбрасываться толстые коряги, через которые надо было перешагивать, сухие веточки, громко трещавшие, если на них наступали, всякие другие преграды и ловушки. И все время Стерв требовал, чтобы перемещение было очень медленным, почти незаметным для глаза.
