— Тебе же сказали, пошел вон!
Из темноты появился Весельчак и, небрежно отпихнув адъютанта, поднял храпящего Коррона, как пушинку и закинул себе на плечо. Потом с готовностью посмотрел на канцлера.
— Весельчак, отнеси генерала в его покои… Только осторожно, старайся не попадаться на глаза придворным…
— Подожди… — Патео смотрел прищурившись на молодого адъютанта Коррона. — Лейтенант Шуль, как управитесь с генералом, найдите полковника гвардии Краста, и передайте ему, что бы завтра же, лейтенанта Грималька, сына маркиза Им-Кейля, перевели в арион Зеленых Призраков, в Вилайяр. Я думаю, что там его научат быстро соображать…
24.
Слепой вслушивался, как тяжелые капли размеренно падают, обтачивая острый обломок скалы. Так и он, долгие годы ронял капли своего влияния, обтачивая острые углы этого мира. Но камень по своей природе прост. Он либо лежит, безвольно подставляясь беспощадной воде, либо, сдвинутый какими-то непонятными ему силами, летит в пропасть, что бы разбиться на тысячу осколков.
Люди оказались ненамного сложнее. Когда-то, будучи совсем молодым, он думал, что стоит лишь немного преложить усилий, и этот мир сам рухнет. Но человек инертен… Большинству достаточно того, что они имеют, и всякое стремление навязать что-то лучшее, всегда воспринимается, как попытка отобрать последнее. Люди глупы. Он понял это слишком поздно, когда многие шансы были уже упущены. Теперь, оставалось лишь, надеяться на жестокость и нетерпимость. Человек не хочет думать о том, что его сосед рисует прекрасные картины. А вот если человек узнает, что его сосед выращивает в подвале отвратительных крыс, то у него сразу появятся чувства. Ненависть, удивление, может даже уважение… И на этих чувствах можно играть.
Когда-то, когда Империей правил глупый Зигфрид, а Аведжией слабовольный Вильгельм, он шел напролом. Он ввязывался во все восстания и войны, убивал, подкупал. Предавал…
Но его усилия были тщетны… Аведжийцы прятались за стенами своих чудовищных замков. В Империи властвовал Россенброк… Не всемогущий, нет… Великий Канцлер был умней всех правителей, банкиров, священников вместе взятых. Непостижимо, но оставаясь при Зигфриде в тени, канцлер умудрялся даже не видя противника, отражать самые жестокие и продуманные атаки.
Сейчас Россенброк слишком стар. Он по-прежнему крепко сжимает бразды правления в своих немощных руках, и власть его велика, как никогда… Но годы его уже не те… Еще один опасный противник — страшный человек, с нечеловеческим лицом, с далекого Запада, интересуется только Латерратом. Время великих политиков проходит. Возвращается славное время великих правителей. Молодой Император умен и решителен. Молодой Великий Герцог Аведжийский умен и своенравен. Фердинанд Восьмой превосходит своими амбициями даже своего деда, Великого Герцога Адальберта Шестого, прозванного за энергию и настойчивость Неугомонным. Фердинанд из тех правителей, что способны поднять цивилизацию на недосягаемую высоту, или подтолкну её к самому краю пропасти…
Слепой воодушевлено потер руки. Эти двое сделают все сами… Ему лишь, придется их немного направить. Он встал с трона и безошибочно обходя чаши с водой направился к бронзовому колоколу.
25.
Тревожная ночь медленно перетекала в хмурое утро, мокрое и неопрятное, как старуха-лавочница. Россенброк, размышляя о прошедшей беседе с легатом архиепископа Новерганского, мерил шагами кабинет, от окна к камину, и обратно. Отец Бонда привез обнадеживающие вести.
Его святейшество Гумбольдт Первый по прежнему поддерживал канцлера. В отличии от Архиепископа Дрирского Вальтера, который считал, что благосостояние церкви зависит только от божественного повеления Иллара, мудрый Гумбольдт справедливо полагал, что благосостояние церкви зависит в первую очередь от расположения правящего Дома, и только потом — от всего остального. На его стороне находились епископы Траффина и Люции, что сильно облегчало канцлеру вести, порой необходимые, переговоры с главой церкви. Но, глава Церкви Вальтер Дрирский был стар, упрям и удивительно глуп. Всего себя он посвятил очищению земли от скверны, и поэтому на Божественной Площади в Дрире не угасали костры Веры. К тому же архиепископ был жаден и труслив, и когда градоначальник Маэнны и Граф Норкский, обеспокоенные разгулом святых палачей на своих землях, пригрозили Дриру торговой блокадой, Его Святейшество Вальтер Второй ограничился лишь скромной анафемой. Он так и не оправился, от того страшного удара, когда во время последнего Форума Правителей беспомощная возня архиепископа, издавна поддерживающего короля, утонула в обширных интригах и хитросплетениях Атегатта и Аведжии.
