— Воздух подземелий слишком сух для меня… Мне постоянно хочется пить. — Он отпил из ладони. — Что на севере, друг мой?
— Сухарик подошел к Кире… — Человек заговорил безжизненным голосом, четко и размерено, словно повторяя заученный текст. — Но реку они перейти не смогут, пока не станет лед… Войска маркграфа укрепились на той стороне Тойль-Толла. Сам маркграф пребывает в Вивлене.
— Маркграф пришел просить помощи у Россенброка. Это хорошо. Россенброк ему, конечно же, откажет… Надо проследить за Нурром, когда он уедет из Вивлена. И по возможности, перехватить его по дороге. Что графиня? Биролец согласился на наши условия?
— Да, Великий! Но случилось нечто непредвиденное.
— Я слушаю тебя, Канна. Операция по отторжению бирольских серебряных рудников была продуманна до мелочей. Что же пошло не так?
— Курьера графини, посланного к Коперу с посланием, перехватили.
— Послание?
— Послание исчезло, Великий.
— Курьер? Его пытали?
— Курьер мертв. Следов пыток на теле нет. Это была одна из любовниц графини, девушка из разорившего дворянского рода, с юга Винтира. Девушка была глупа и амбициозна. К нашему делу непосредственного отношения не имела, потому и рассказать перед смертью ничего не могла.
— Я так понимаю, Канна, что того, кто убил курьера и похитил послание, вы не нашли? — в голосе слепого появились стальные нотки.
— Нет, Великий. Он не оставил никаких следов. Но есть одна зацепка. Незадолго до приезда бирольца, в доме графини появился некто Мери, полоумный подросток, идиот, непонятного происхождения, с виду амбирец. Графиня, известная своей страстью ко всему необычному, оставила подростка при себе, в качестве служанки. Но после смерти курьера идиот пропал. Графиня находится в замешательстве.
— М-да… Ситуация крайне интересная, Канна… Если этот безумец причастен к убийству курьера и похищению послания, то возникает вопрос, кто мог пойти на такой виртуозный ход? Канцлер? Сомневаюсь. Конечно, он вне всякого сомнения обратил внимание на возню вокруг Бироля, но вряд ли до такой степени, что бы устраивать театрализованные представления… Кто это мог быть еще, Канна?
— Графиня утверждает, что будто бы приобрела идиота у Истребителей Зла.
— Церковь? — Слепой нахмурился. — Не их круг интересов. Разве что, монахи обители… Ладно, Канна, думаю что к этому мы еще вернемся. Послание было зашифровано?
— Конечно, Великий.
— Это хорошо. Но давить на графиню сильнее мы уже не можем. Она и так запуталась достаточно прочно. Надавим сильнее — и паутина может не выдержать…
Что еще?
— Господин Нуа узнал о том, что король нанял наемников для атаки на Хоронг. Господин Нуа требует вашего вмешательства, Великий.
Слепой промокнул лицо влажной тряпкой и сипло засмеялся.
— Сам виноват… Почувствовал себя равным правителям… С королем Венцелем шутки плохи, в минуты просветления он способен на любую неожиданность. Хоронг давно стоит ему поперек горла, к тому же эти территории согласно Маэннской Конвенции, до сих пор считаются спорными. Ну да ладно. Потребуй с Нуа четыре, да нет, пять тысяч золотых колец, за сделку с Биролем, и за защиту от короля.
— Что предпринять в Хоронге, Великий?
— Ничего, Канна, ничего… Если миссия Аттона удастся, а нам не причин сомневаться в обратном, то королю будет не до промышленности…Ну, что там еще?
— Сухарик просит еще денег, Великий Торк.
— Про Сухарика можно забыть, Канна. Мы уже ничем не поможем ему. Канцлер сделает все возможное, чтобы сохранить позиции Империи на Севере. Чаг сделал и так достаточно много, много больше, чем мы рассчитывали. Будь сейчас со мной Кузнец… Можно было бы попробовать расшатать Винтир. Но Кузнеца нет, а вам это не под силу. Сосредоточьте все силы в королевстве. Скоро там будет очень жарко… И приведи ко мне этого отвратного могемца, как его там… Трендорру… Пора платить по счетам.
20.
— Господин канцлер! Из рук вашего слуги, я получил отказ в аудиенции! Прошу вас заметить, именно вы отказали мне, маркграфу Нурру, дворянину в четырнадцатом колене, правителю всего севера!
Увешанный оружием, словно рифдольский головорез, маркграф Нурр возвышался горою над письменным столом, за которым сидел канцлер. У дверей кабинета стоял навытяжку Весельчак, с вечно злобной гримасой на изуродованном шрамами лице. Россенброк, устало прикрыв глаза, смотрел в окно.
