Началось настоящее смертоубийство. До тех пор, пока солдаты сохраняли построение, потери были минимальны, они могли защищать себя даже от наиболее умелых воинов. Когда же построение было нарушено, и они побросали оружие и показали врагу свои незащищенные спины, их гибель стала неизбежной.
Соноанцев безжалостно убивали целыми толпами, а в армии Гассема прекратились потери. Вместо воинской доблести, многие были охвачены кровавой яростью. Некоторые стремились пронзать копьями и кинжалами по возможности большее число убегающих врагов. Другие рубили и кололи тела павших, уродуя их до тех пор, пока в них уже нельзя было признать людей.
На реке паника была столь велика, что гораздо большее число людей утонуло, чем было поражено стрелами воинов Гассема. Люди от ужаса впадали в безумие, давя тех, кого за несколько минут до этого называли братьями. Они превратились в животных, борющихся за возможности сделать еще хоть один вдох.
Гассем спустился на землю. Более не предвиделось ничего важного, на что следовало посмотреть. Все бойни были одинаковые. Смрад от крови и разбросанных внутренностей для его ноздрей был благоуханием.
— Как ты думаешь, сколько из них спаслось? — спросил Гассем у чиванского капитана, который руководил лучниками на берегу реки.
— Не более сотни, мой король, — сказал офицер, спускаясь со своего кабо. Король не любил смотреть снизу вверх, когда разговаривал с подчиненными.
— Это хорошо. На другом берегу реки погони не будет. Нам требуется такое количество спасшихся, которое было бы достаточно для распространения сведений о поражении. Без этого их король будет настаивать на том, что вообще ничего никогда не происходило.
— Люди выходят из подчинения, мой король, — сказал Люо, который не любил любых нарушений дисциплины.
— Пусть деляют, что хотят, — приказал Гассем, — до тех пор, пока они не дерутся друг с другом. Все они долго находились на марше, а теперь они славно сражались. Пока что мы в безопасности. Пусть празднуют. — Его капитаны кивнули в знак признательности, хотя Люо с отвращением наблюдал за безумным, бессмысленным и жестоким убийством.
К своему удивлению, Гассем понял, что он устал. Никогда ранее не чувствовал он усталости после боя, каким бы напряженным он ни был. Длиннейший переход, бег и сражение, все это измотало его силы. Возможно, думал он, Лерисса и права. Возможно, возраст сказывается.
— Ступай в мой лагерь, мой король, — сказал Урлик. — Ты здесь не нужен, и поэтому мы можем расслабиться. Ты похудел с тех пор, как мы расстались, тебе нужно восстановить силы.
— Превосходная идея, — сказал Гассем. Вместе они покинули поле боя.
В четверти мили от места сражения Гассем с удивлением увидел искусно разбитый лагерь с шатрами и временными укрытиями в стиле островитян. Повсюду, куда бы он ни посмотрел, были сложены горы провианта, фляги с вином, груды фуража для животных. Пленные обслуживали воинов и ухаживали за ранеными, которых принесли с поля боя.
— Я не знал, что ты пойдешь через столь богатый край! — сказал Гассем восхищенно. Урлик подошел к мягкому креслу перед самым большим шатром, и король сел, взяв чашу, которую ему подала рабыня.
— Не богаче чем тот, через который проходил ты, — сказал Урлик. — Ты помнишь, я рассказывал о том, что нашел новое применение кавалерии?
— Я помню.
— Ну, вот это оно и есть. Забудь об их использовании в сражениях, не отличающихся большим размахом, или в войсковой разведке, что вряд ли намного лучше. То, для чего конница действительно хороша, это поиск продовольствия! Однажды, когда мы были на территории врага, я послал большое подразделение с одним-единственным заданием: выявить и достать провиант для армии и фураж для животных. — Островитянин поставил ногу на бочонок и наклонился к королю.
— Сколько мы голодали в этой стране? А почему? Потому что крестьяне знали о нашем приходе и прятали все припасы. А всадники, которые едут впереди и делают широкий охват по флангам, могут хватать ни о чем не подозревающих крестьян и гнать вместе с их домашним скотом к нам прямо в руки. Мы жирно ели на протяжении всего этого перехода. Я не позволял людям нести тяжелую поклажу, чтобы не изнурить их и не замедлить ход, но они с нетерпением ожидали хорошей еды каждую ночь в лагере. После того, как мы вышли к реке, я приказал разбить лагерь и мы собрали здесь все эти богатства. Ты знаешь, зачем я так сделал?
