— Нет, конечно ничего удивительного в этом нет, решительно отвечал Алек, — надо быть умалишенным, чтобы поступить иначе.
— Совершенно верно, — согласился Роджер. — В точности так. — И в глубокой задумчивости вновь стал раскуривать трубку.
Они немного помолчали.
— Продолжай же, — сказал Алек, — ты же чего-то недосказываешь.
— Нет-нет, я ничего не утаиваю.
— Ну все равно, ты о чем-то думаешь еще. Выкладывай!
Роджер вынул изо рта трубку и ткнул коротким чубуком в сторону собеседника, словно желая подчеркнуть свои слова:
— Но есть вопрос, на который я не могу найти ответа, медленно произнес он. — И вопрос состоит в следующем: за каким дьяволом понадобилось так много мышьяка?
— Так много?
— Да. В количестве, достаточном, чтобы убить свыше двух сотни человек, когда надо было убить только одного. Зачем? Это все как-то неестественно.
Алек задумался:
— Ну, этому можно найти несколько объяснений. Например: она хотела достичь цели наверняка. Или: она не знала точно, какова смертельная доза. Или она…
— О да, можно сразу же подыскать два-три объяснения, но пи одно из них нисколько не убедительно. Ты считаешь, что люди приступают к процессу отравления, не узнав заранее, какова эта смертельная доза, да? Отравление дело злонамеренное и требует хладнокровия, и хотя бы такой незамысловатой акции, как консультация с энциклопедией или медицинским справочником насчет того, какова она, эта роковая доза. Это, так сказать, первый и неизбежный шаг по данному пути.
— Гм? — усомнился Алек, не слишком убежденный Роджером.
— И еще одно. Зачем было покупать отравленную мышьяком бумагу для мух, когда в доме уже было полно яда?
— А может, еще не было, — быстро возразил Алек. — Может, она приобрела весь остальной мышьяк после того, как купила эти отравленные бумажки?
— Пусть так. Но и на данное предположение найдется свое опровержение. Зачем ей понадобилось покупать такое количество мышьяка, когда в бумаженциях с отравой уже содержалось с полдюжины смертельных доз? Более того: я не знаю пи одного свидетельства со стороны полиции, удостоверяющего, что миссис Бентли вообще покупала мышьяк. Есть только доказательство, что она мышьяком располагала, но каким образом он попал в дом, мы не знаем. По-видимому, полиция считает само собой разумеющимся, что если в доме есть мышьяк, то именно она его и купила.
— Неужели все это так уж важно?
— Я бы сказал, что это жизненно важно! Нет, как хочешь, но наличие мышьяка в столь непомерном количестве не упрощает дело, как по-видимому думают все окружающие, по, по-моему, чертовски запутывает ею.
— Интересное предположение, — согласился Алек. — Я как-то не рассматривал ситуацию под этим углом зрения. А какой же вывод ты делаешь из всего этого?
— Мне кажется, можно сделать два вывода. Или миссис Бентли самая сумасшедшая из всех когда-либо существовавших преступниц и из кожи лезла вон, чтобы сфабриковать против себя самые отягчающие вину доказательства, во что, исходя из моего понимания ее характера я совершенно не склонен верить. Или же!..
Он помолчал, вминая в чашечку трубки торчащие из нее табачинки.
— Да? — с любопытством спросил Алек. — Или же что?
Роджер метнул на него быстрый взгляд.
— Или же она никогда не убивала своего мужа, — спокойно и ровно сказал он.
— Дружище, дорогой! — запротестовал Алек. — Каким же образом ты вывел такое заключение?
Роджер сложил на груди руки и вперил невидящий взгляд в лужок на противоположном берегу речушки.
— Слишком уж много доказательств вины! — начал он в дискуссионном тоне. Просто смешно, сколько их. И все такие готовенькие и хорошо подогнанные. Такое впечатление, что их очень умело сфабриковали, разве не так? Неужели ты считаешь, это сама миссис Бентли так мастерски их сработала?
— Ну ладно, — засомневался Алек, — это все очень хорошо, но тогда кто же их сработал?
— Настоящий преступник.
— Но миссис Бентли и есть настоящая преступница!..
— Ну послушан, Алек, сделай над собой усилие и постарайся хоть на мгновение взглянуть на это дело без всякой предвзятости. Давай условимся, что мы не уверены в том, виновата ли миссис Бентли или невиновна. Нет, давай сделаем еще шаг вперед и на минуту представим, что она совершенно не виновна, и немного порассуждаем, основываясь на этой позиции. Куда это нас приведет? К выводу, что Бентли был отравлен кем-то другим; что этот Другой стремился не только обвинить миссис Бентли в преступлении, но, очевидно, и к тому, чтобы она расплатилась за него; и что, следовательно, этот другой выстроил цепь в высшей степени убедительных и отягощающих ее вину доказательств с желанием самым быстрым образом и навсегда отделаться от миссис Бентли. Тут есть о чем подумать, не так ли? И обрати также внимание на то, что в итоге всех этих действий устраняется не только миссис Бентли, но и сам Бентли. Другими словами, этот таинственный неизвестный имел не меньшее желание отделаться и от мистера Бентли, а не только от его жены. Трудно сказать, кто мешал ему больше, но что мешали оба — это несомненно. И план, составленный неизвестным, был весьма изобретателен: сам факт устранения миссис Бентли очищал злоумышленника от всех возможных подозрений относительно него самого. Понимаешь? О да! Тут есть над чем подумать!
