— Но я лишь сделала то, что соответствует моим представлениям о справедливости, — скромно промурлыкала дама.
— Да, совершенно верно, по ведь иногда так трудно поступать правильно. И никто не был в столь неудобном положении, как вы. С вашей удивительной интуицией вы уже тогда понимали (поправьте меня, если я ошибаюсь), что все не так, как следует быть! Ведь вместо того чтобы молчать о своих сомнениях, как поступил бы обычный человек, вы действовали энергично и целеустремленно. И вряд ли я ошибусь, если скажу, что дальнейшее развитие событий всецело зависело от вашею внимания и прозорливости Это было замечательно, ну просто замечательно!
"Думаю, эта невеличка предпочитает лесть целыми лопатами. Ну лопату она и получит".
Миссис Сондерсон очаровательно запротестовала:
— О, мистер Шерингэме, я думаю… нет, определенно вы все немного преувеличиваете, да?
— Нисколько! Ни в малейшей степени! — рассыпался Роджер в притворных похвалах. — Все было сделано грандиозно! А главное в том, — добавил он с деланной искренностью, — что я просто не мог дождаться момента, когда познакомлюсь с вами и собственными глазами смогу увидеть, какова же та женщина, которую мы все должны благодарить за раскрытие такого ужасного преступления.
"Тут чем больше лести, тем лучше. К чему мелочиться. Здесь уж лопатой не обойдешься, тут надо действовать целыми ведрами. Хотя лопата очень-очень удобный инструмент…"
— О, мистер Шерингэме, я просто потрясена! И… и теперь, когда вы эту женщину увидели, позволительно ли мне спросить, что вы о ней думаете?
— Что действительность превосходит всякое воображение. — поспешил заверить Роджер, на этот раз воспользовавшись "ведром". И так закончился второй раунд.
Дама снова перевела разговор в другое русло.
— А вы… вы, наверное, собираетесь всех нас поместить в вашу книжку, мистер Шерингэме? — замирая от предвкушения, спросила она. — И вы поэтому и приехали ко мне?
— Я, разумеется, собираюсь поместить в свою будущую книжку вас, миссис Сондерсон, если, конечно, позволите. Или же, предположим, я выстрою все повествование вокруг вас! Вы разрешите?
— Вы действительно находите меня настолько… настолько интересной для этого? — и миссис Сондерсон скромно отвернулась от мистера Шерингэма, однако ее ручка словно невзначай соскользнула с колен на диван, и Роджер стремительно сжал ее.
— Это не важно, какой я нахожу вас. Главное в том, какой вы являетесь на самом деле. Неужели вы хотите сказать, что сами не знаете, насколько вы интересная женщина? И к тому же и очаровательная! Но вы, надеюсь, ничего не имеете против того, что я хочу изобразить вас в своем романе?
— Н-нет, — в высшей степени артистично заикаясь протянула маленькая дама, — если… если вы действительно этого хотите…
И снова ее хрупкие пальчики едва ощутимо пожали и ответ руку Роджера.
Роджер опять рассыпался в благодарностях. Он, разумеется, очень хотел бы вывеет ее в своей книжке. И на этом завершился третий раунд.
Наступила очередь Роджера пришпорить разговор.
— Я вот все думаю, не окажете ли вы мне величайшее одолжение, миссис Сондерсон, — не расскажете ли мне обо всей этой истории как вы ее понимаете? Будьте столь любезны!
— Ну конечно. — промурлыкала его жертва, мягко высвобождая руку. — Мне рассказывать с самого начала?
— Нет, с того самого момента, как вы в нее включились, — галантно уточнил Роджер. О начале ему было уже все известно.
Оказалось, миссис Сондерсон совсем не против того, чтобы изложить свое понимание трагическою события, и сделала одолжение. Она рассказала Роджеру, как волосы встали дыбом у нее на голове, как она вся содрогалась до мозга костей, с каким трудом пришла к сделанным, в конечном счете, выводам, как целых три ночи глаз не смыкала и все плакала и плакала при мысли об этой бедняжке миссис Аллен (она, конечно, намного старше своего мужа, эго надо признать, и уже не очень красива, да и характер у нее не такой, какой бы желательно иметь женщине. — справедливости ради об этом необходимо сказать, но в данном случае не может быть никакого прощения мужчине, как вы думаете? Хотя надо иметь в виду, что миссис Бет ли — француженка, и поэтому — сами понимаете…) А сама она поняла уже целую вечность назад, что Жаклин несколько странная особа — знаете, когда она думает, что на нее никто не смотрит, у нее становится такое непонятное выражение лица. О, его очень трудно описать, но она, миссис Сондерсон, с первых же дней знакомства почувствовала в Жаклин что-то не то, ну, понимаете, не вызывала она доверия. И еще было множество мелочей, — повествовала далее миссис Сондерсон, — которые наводили на разные мысли, и знаете, случайно или нет, по эти мысли потом подтверждались некоторыми фактами.
