— Но эта мысль случайно пришла мне в голову, скромно пояснил Алек.
— Случайно, или ты пришел к этой мысли в ходе тщательных раздумий, она все равно чертовски умна. Да, ты совершенно прав. Действительно, каждый преступник или преступница полагают, что именно его или ее преступление никогда не раскроют — я имею в виду тех, кто сознательно встает на путь преступления. Отравитель исходит именно из этого соображения. Это очень важный пункт для психологию убийства, и я весьма сожалею, что не могу сейчас порассуждать на эту тему не торопясь, как она того заслуживает. О том, что называется самоуверенностью, ложным представлением о своих возможностях, о тщеславии (другого слова здесь не подберешь) человека, сознательно идущего на преступление. Я часто думаю об этом. Ведь такой убийца полагает, что это другие попадаются, других разоблачат, но он, он сам — слишком для этого умен и его никогда не поймают. Сыщики никогда не докопаются до истины и не смогут обвинить его. Однако при всей самоуверенности и тщеславии убийцы очень редко ведут себя неосмотрительно, прежде чем совершить преступление. И миссис Бентли тоже была бы крайне осторожна, будь она убийцей.
— Но не надо забывать, что никаких подозрений в отношении ее и не существовало, пока Мэри Блауэр не рассказала миссис Сондерсон об отравленной бумаге для мух.
— Алек, — с одобрением заметил Роджер, — ты проявляешь весьма значительное понимание сути дела. Да, это именно так. И какое чудовищное здание зиждется на этом случайном сообщении Мэри Блауэр! Если бы она промолчала, то, уверен, мы с тобой никогда не узнали бы об Уичфордском деле. Ты только подумай. Мэри Блауэр посылает письмо, написанное миссис Бентли Аллену, а не передает его миссис Аллен, и тогда и в помине не было бы всех возникших вследствие этого осложнений. Не было бы телеграммы братцу Альфреду, его приезда в Уичфорд и его контроля над всем делом. Докторам не пришлось бы размышлять о причинах смерти мистера Бентли и они не послали бы на экспертизу пузырек с микстурой. Не было бы дополнительного повода для вскрытия. Да, ты прав: не было бы пи малейшего сомнения в том, что смерть мистера Бентли произошла от естественных причин. Если бы горничной Мэри Блауэр не овладела внезапная жажда самоутверждения, врачи, вероятнее всего, выписали бы, как полагается, свидетельство о смерти от гастроэнтерита.
— Гастроэнтерита?
— То есть обострения диспепсии, а именно ее диагностировали с самого начала, как ты помнишь.
— И таков был бы окончательный диагноз, даже несмотря на то, что пациента отравили?
Роджер сделал большой глоток из кружки с пивом, которым он предусмотрительно запасся, в том числе и для Алека.
— Вижу, — сказал он, — я должен прочитать тебе краткую лекцию о последствиях отравления мышьяком, чтобы ты смог разобраться в данном вопросе. Усвой наконец что, попросту говоря, смерть из-за мышьяковистого отравления и является, в сущности, смертью от гастроэнтерита. Мышьяк убивает, вызывая гастроэнтерит, точно так же, как его может вызвать другой сильнейший раздражитель: например, стекло, если его раздробить мельчайшим образом, превратив в пудру, — и это самый выразительный в данном случае пример. Не входя в технические подробности, можно сказать, что такой мельчайший порошок разрушает слизистую оболочку желудка. Вот что такое гастроэнтерит.
— Но, значит, если мышьяк и такой порошок оказывают одинаковое воздействие, то отравление нельзя отличить от гастроэнтерита? Я имею в виду при вскрытии, но без анализа состояния органов?
— Нет, в какой-то степени это возможно. Правильнее было бы сказать, что мышьяк действует, вызывая особую форму гастроэнтерита, но ее симптомы мало отличаются от обычной формы. Мышьяковистое отравление имеет некоторые ясно выраженные особенности (их примерно двадцать), такие, как сильная, продолжительная рвота и сильные боли в ногах, что и наблюдалось в случае с Бентли. При обычной форме гастроэнтерита эти симптомы не всегда имеются, но разделительная черта очень тонка и симптомы отравления могут быть восприняты как аномальный случай обычного заболевания.
