- Значит, комната тридцать семь? - громко переспросил я даму за стойкой, кладя в карман ключ. - Отлично. С вашего позволения, я оставлю тут ненадолго свой чемодан. Мне надо заглянуть в больницу через дорогу.
Я вышел, не оглядываясь. Разумеется, человек с газетой мог быть обычным туристом, которому осточертело торчать в номере или который коротал время в ожидании своей или чужой жены. Но я надеялся, что он все же не из их числа. Если раненая девушка не сможет рассказать мне, кто и за что ее подстрелил, мне придется выяснить это самому, а тогда неплохой отправной точкой станет человек с совестью настолько неспокойной, что она заставляет его следить за теми, кто навещает раненую.
В больнице оказалось, что дорога мне расчищена. В регистратуре я назвал свою фамилию и был тотчас препровожден в палату к Аннет О`Лири. Она лежала в окружении такого количества разных приспособлений, что с их помощью можно было бы создать новую женщину из первоначальных материалов.
Я зашел с той стороны, где джунгли проводов и приборов казались чуть менее непроходимыми, и, глядя на нее, стал вспоминать, как мы познакомились. Как верно напомнил Мак, она участвовала - как дилетант и на стороне противника - в операции в Мексике, где и мне пришлось поработать. Потом мне потребовалась помощница для следующего задания, и я выбрал именно ее. Возможно, поскольку я сначала узнал ее как Аннет и не подозревал, что она может оказаться в нашей команде, я так и не научился отождествлять ее с кодовым именем Руби, которое она получила скорее всего из-за огненно-рыжего цвета своих волос. Лично у меня имя Руби ассоциируется с проститутками, а проституткой она как раз не была.
Она была лихой, не знавшей страха девицей, но сейчас это было трудно вообразить, глядя на ее съежившееся личико в белом тюрбане из бинтов. Бинты виднелись и из-под больничного халата. Глаза ее были закрыты. Я напомнил себе, что именно я вовлек ее в этот рэкет, по крайней мере на профессиональной основе. Даже несмотря на то, что другой альтернативой для нее тогда была тюрьма, я никак не мог гордиться своим поступком, глядя на то, во что она сейчас превратилась.
Я дотронулся до той ее руки, что была ближе ко мне, предварительно удостоверившись, что к ней не подсоединено ничего жизненно важного. Рука была холодной, вялой, безжизненной. Глаза оставались по-прежнему закрытыми.
- Аннет! - мягко сказал я. - Нетта... Она не пошевелилась. Я покосился на врача, который привел меня в палату. Он слегка повел плечами, словно давая понять, что сейчас ни одно из моих действий уже не в состоянии причинить ей новые страдания.
- Эй, морковка! - повысил я голос. - Хватит. Это я, Мэтт.
Какое-то время все оставалось по-прежнему. Затем веки Аннет с трудом приподнялись, словно были свинцовыми, и она посмотрела прямо мне в глаза. Ее холодные пальцы слегка стиснули мне запястье, давая понять, что она видит меня и рада, что я пришел. Мгновение спустя веки снова опустились. Некоторое время я постоял, держа ее за руку, надеясь, что еще есть возможность вызвать ее внимание, но затем положил ее руку на кровать, а сам сел на стул в углу и погрузился в ожидание.
Три часа спустя врачи официально констатировали смерть.
Когда я вышел из больницы, уже стемнело. Влажный, пахнущий химикалиями туман создавал нимбы вокруг фонарей и неоновых вывесок. Я забрал у стойки чемодан, газету и отправился в свой номер, находившийся в конце балкона второго этажа.
Я поставил свою тяжкую ношу у двери и проверил, на месте ли у меня нож. Настоящий складной охотничий нож. Вообще-то он великоват на мой вкус для моих целей, но старый нож пришел в негодность во время последнего задания, и этот оказался наиболее адекватной заменой. Я как следует отточил его, немного "обкатал", и мне не хотелось от него отказываться.
Я также проверил небольшой пятизарядный револьвер 38-го калибра системы "смит-вессон", который находился у меня за поясом с левой стороны, но рукояткой вправо. Ребята из ФБР обычно носят их справа, чтобы иметь возможность быстро вытащить оружие, и они в этом неплохо поднаторели. Но мне редко приходится так торопиться, и я люблю, чтобы оружие было там, где его можно легко достать любой рукой и, в зависимости от обстоятельств, либо пустить в ход, либо тихо выбросить.
