– Да зачем тебе этот скарб! – громким шёпотом одёрнул Кукарский.
– Ты что! Это ж антиквариат! Мало ли, пригодится. Может, себе оставлю. Или продам, – вполголоса проговорил Николай.
Дима в отчаянии махнул рукой.
А дальше им удалось тихо выйти из дома. Собака во дворе – они узнали ещё вчера – прослыла молодой и глупой, поэтому звука не подала, а только хвостом повиляла. Аккуратно прикрыв калитку, они побрели в направлении пещер. Солнце едва выкатилось из-за горизонта. Лёгкий ветерок обдал их серьёзные лица. Где-то закукарекал петух. Поодаль засеменила бабулька в коровник.
По дороге Коля ещё похвастал украденным у кого-то паспортом.
– Видал?
– Какого чёрта?! – удивился Дима. – Как ты умудрился?
– А вот. Уметь надо! – усмехнулся Герасименко и тут же раздобрился: – Ладно, в первую очередь на тебя его переделаем. Ты же у нас теперь главный мой агент.
Дима лишь повёл плечом.
– Хотя, ты ж тоже преступник – дом-то тот поджёг? – вспомнил Коля.
– Да спалил я его! Горел как факел, как раз когда я за Любой уже поехал, – сознался Дмитрий, поёживаясь от утренней прохлады.
– Ух ты, молодец! – похвалил Коля. – Посмотришь теперь, что изменилось, – и тут же товарищ хитро улыбнулся: – Надеюсь, люди там не пострадали?
– Да ты что, за идиота меня принимаешь? Нет, конечно! На парадной висел замок, – хмуро известил Дима. – Иначе я бы не стал…
Да, он всё же осуществил свой первоначальный план! Кукарский выпросил у доброго мужичка на «Москвиче-412» литр бензина, а затем вычеркнул полгода из своей жизни. Полгода, которые проработал в этом доме. И то была сущая правда. Неправдой оставалось то, о чём Дима умолчал – встреча с кагэбэшником. Ибо молчание тоже ложь!
Его опять начала терзать совесть. Но сказать про кагэбэшника он не мог. Если уж вчера пьяный не раскололся, то сегодня утром, с похмелья, и подавно язык на замке.
– Тебя похмелье не мучает? – взамен спросил Кукарский, двигаясь вперёд.
– Мучает немного. – Коля на ходу посмотрел по сторонам. – Но я знаю отличное средство!
– Интересно, какое? – покосился на друга Дима.
– А вон, видишь – магазинчик небольшой. – Коля указал свободной рукой. – Написано: соки, воды, мороженое. Наверно, уже открылся. Идём, хапнем по мороженке?
– А, ну да, мороженка – лучшее средство с похмелья, – насмешливо согласился Дима.
Коля выдал Дмитрию часть неистраченных денег, вырученных за книги Дюма, и друзья вскладчину взяли два бумажных стаканчика, наполненных чудесным сливочным мороженым советского времени. Кушать пришлось прилагаемыми деревянными палочками. Ребята в очередной раз вспомнили своё детство.
Обмотанный ветровкой патефон стоял на асфальте. Коля держал стаканчик в здоровой руке. Надорванный рукав куртки с пятнами крови больше никому не мозолил глаза. Коля освободился от ветровки и обмотал ею патефон. Опять же, чтоб старинный агрегат никому не мозолил глаза. К тому же, холода Герасименко никогда не чувствовал.
– А что, классное, между прочим, мороженое, – заключил Николай, быстро опустошая картонный стаканчик. – В наше время такого не делают.
– Точно! – охотно согласился Дима, облизывая деревянную палочку. – У нас всё больше на растительных да пальмовых маслах. А тут на натуральном молоке.
– На натуральных сливках, – поправил Коля.
– Ну да, на сливках. – Дима как-то странно посмотрел на товарища.
Покончив с мороженым, они выбросили пустые стаканчики в ближайшую урну и взяли ещё по стакану сока. В СССР сок наливали из огромных стеклянных колб в виде конуса. Причём, суженная часть колбы направлялась вниз, а завершалась краником. Через него-то и струился настоящий, а не наполовину разведённый сок. Товарищи, пока осушали стеклянные стаканчики, полюбовались этими колбами.
Наконец, они двинулись по направлению к пещерам. Идти оставалось совсем немного.
Дима согласился поднести патефон, так как Коля пожаловался на нытьё в подстреленной руке и на то, что ему ещё оттягивает шею фотоаппарат «Зенит» в чехле.
– Кстати, – добавил он, – я здесь кое-что нафоткал. Дома попробую раздобыть бачок и увеличитель, чтобы проявить кадры.
Но Дима лишь равнодушно пожал плечами и промолчал.
