— Ты чего дерганая такая? — насторожилась я. — Случилось что?
— Случилось, — ответила она, прикрыв лицо ладонью, вроде бы заревела, потом вскинула голову и взвизгнула:
— Твой папаша спятил!
— Что? — не поняла я.
— Он спятил, черт возьми!
— Вы поссорились? — растерялась я.
— Ага… поссорились. Он меня выгнал, вышвырнул, как кота блохастого… и ладно бы просто вышвырнул… он… спятил… точно.
— Что ты болтаешь? — попробовала я быть грозной, но получилось не очень.
— Ладно, — отмахнулась Юлька. — Я знаю, что ты скажешь… Ты всегда на его стороне. Всегда. А я… — Тут она вновь заревела, не снимая очков, а я окончательно перепугалась и кинулась к ней.
— Объяснишь ты мне…
— На, полюбуйся, — сказала Юлька и сдернула очки с носа. Нижняя челюсть у меня отвисла, а Багров в кресле громко свистнул. — Видишь, как он меня отделал… Говорю, твой папаша спятил.
— За что? — промямлила я. — Что ты такого опять натворила?
— Я? Он просто сукин сын и псих. Так поступить со мной…
— Прекрати и объясни толком! — собравшись с” силами, приказала я.
Юлька вытерла слезы, высморкалась и уставилась в стол. Потом печально пролепетала:
— Нечего объяснять. Я вчера была у Никифоровых… ну, задержалась немного. Алик меня проводил… Слушай, ты не знаешь, где моя машина?
— Я? Не знаю. — Мы с Сашкой переглянулись, Юлька вздохнула и покусала губы.
— Еще машина пропала куда-то. Вот ведь… Я думала, может, ты взяла.
— Зачем мне твоя машина, у меня своя есть…
— Может, сломалась…
— Рассказывай про отца, — напомнила я.
— Ну… Алик меня привез, я вхожу в дом, а твой папаша точно с цепи сорвался: “Где была?!” Я попыталась рассказать, а он… сама видишь. Ты б еще послушала, что он орал при этом. Потом просто вышвырнул меня из дома и велел сказать тебе спасибо, что моя голова на плечах осталась… Спасибо, Машка. Как ты думаешь, он действительно спятил?
— Я не верю, что папа… — покачала я головой.
— Серьезно? А синяки у меня от долгого лежания на диване? Ты еще других частей моего туловища не видела. Это ж просто ужас, а главное: с чего он вдруг взбесился?
— Слушай, а ты… я имею в виду…
— Молчи лучше, — отмахнулась Юлька. — Твой папаша много чего нагородил, только я ничего не поняла. И говорю тебе совершенно определенно: пинать меня ногами не за что.
— Папа пинал тебя ногами? — вытаращила я глаза.
— Плохо ты своего папашу знаешь… Пинал, радость моя. И при этом пригова-ри-вал… — Юлька махнула рукой и вдруг заревела, очень горько. — Машка, он меня насовсем выгнал…
— Юлечка, — запричитала я, бросившись к любимой подруге и обнимая ее за плечи. — Успокойся… Это какое-то недоразумение… Я съезжу к папе, поговорю с ним. Все устроится…
— Ничего не устроится, — замотала головой Юлька. — Он у меня ресторан отобрал. Я у тебя ночевала, а утром на работу поехала. А мне Максим говорит:
"Юлечка, извини, но ты здесь больше не хозяйка”. — В этом месте подруга заорала медведем. Мы обнялись, я, конечно, тоже подвывала, а Сашка, весело поглядывая на нас, произнес:
— Семейное счастье не бывает совершенно безоблачным.
— Я сейчас поеду… — вскочила я. — Я поговорю…
Юлька ухватила меня за руку и с сомнением сказала:
— Машка, может, не стоит сейчас? Может, дать ему возможность успокоиться?
— Между прочим, подруга дело говорит, — влез Багров. — Торопиться в таких делах не следует. Дайте мужику все обдумать, вникнуть, а уж потом поговорите по душам.
— Но ведь как-то он все это объяснил? — развела я руками.
— Говорю точно, взбесился, — обиделась Юлька. — Орал, что я шкура продажная, что пригрел змею на груди, ну и еще, что я сдохну на панели… Слушай, может, это болезнь какая, а?
— Какая еще болезнь? — не поняла я.
— Ну… вроде бешенства… Может, его собака укусила?
Пока мы гадали, могла собака укусить отца или нет, Багров принес из холодильника бутылку водки и томатный сок, сурово проронил:
— Надо снять стресс, — и разлил по маленькой.
Стресс мы сняли, но лучше соображать от этого не стали. На Юльку водка действует расслабляюще, она становится жалостливой. Сегодня повод пожалеть себя у нее был отменный, и она сразу же заревела, громко, горько и обильно.
— Машка, у меня ж ни копейки за душой…
