Кирит иногда выслушивал визиря, но больше отмалчивался, словно не доверяя больше никому. Но порой пускался в рассуждения о том, что Максур проиграет эту войну. Лишь по одной причине — он недооценивает врага. Визирь было подумал, что жрец решил переметнуться на сторону Садара.
— Окстись, Верховные ни по каким причинам не могут поменять страну. Если я нарушу клятву престолу Мадерека, то Наставник сошлет меня в такие дали, что пешком за всю жизнь не дойдешь, запрет в пещере, посадит на сухой хлеб и отравленную воду. Натравит скорпионов, сколопендр, и буду я в муках страшных коротать последние деньки, — ответил жрец на подозрение.
— У вас всё так сурово? — визирь едва не поперхнулся чаем, которым его любезно угостил Кирит.
— Нет, шутки у меня такие. Попросту казнят. Да и противно моему разумению чести менять одну страну на другую. Предательство чуждо жрецам в принципе. Однако это не мешает восхищаться великими людьми и признавать их ум и заслуги.
Визирь вздохнул с облегчением. Иногда шуточки жреца его пугали. Хотя он начал понимать Кассима, который так прикипел к Кириту, что, казалось, жил у него, а не у себя в покоях. Этот человек завораживал, околдовывал, невиданная, непознанная и необъяснимая мощь таилась в тщедушном старческом теле, обозначаясь лишь пристальным острым взглядом всё еще по-юношески ясных карих глаз. Иногда он казались черными, словно пустынные колодцы, в которых дна не разглядеть, лишь непроглядная тьма. Седой как лунь Кирит выглядел пугающе. Впрочем, много десятков лет назад он был так же седоволос и черноглаз. Время словно застыло в этом человеке, практически не изменяя его черт с возрастом. Сухие жилистые руки, быстрая резкая походка, насмешливо-изучающий взгляд, в котором нет высокомерия, но есть презрение. Неизменное белое одеяние жреца — довольно узкая сутана, покрытая плащом-накидкой, длиной до колена, застегивающаяся у горла серебряным амулетом — символом Тарида. Да еще волосы, ниже лопаток перехваченные лентой. Белые таридийцы в отличие от красных не стригут волос с того момента, как принимают сан жреца. Вот если глаза закроет, так вовсе ничем не примечательный старик, обычный. Но этот взгляд, от которого мороз по спине визиря… Он теперь знал наверняка, как именно выглядит мудрость. Нет, она не добрая, не благая, она как острие кинжала. Пугающа и ядовита.
Сидерим, год 2583
Сидерим стягивал войска к границе. Садар прекрасно понимал, в каком именно месте нанесут удар. Тут ошибиться сложно: враг не полезет в горы, пройдет по долине, разделяющей Гидер и Нешуа. Максур попытается задавить мощью и числом, королю же оставалось полагаться лишь на собственный ум и отвагу воинов. Разделение армии на восточный и западный фронты совсем не радовало государя Сидерима. Однако оставить Анаторис без защиты он не мог. Разведка Мадерека немедленно доложит, что там открылась брешь, враг ринется туда, и захват Лигидеи можно считать захватом королевства. Не выстоять сидерианам против имперской мощи. Это не Рагард, который блюдет северные кордоны, поэтому кусал помалу, пытаясь вернуть Смирнис. Тут все иначе. Разведка докладывала, что император сворачивает приграничные гарнизоны, опустошает казармы вельмож, собирая столь могущественную армию, которой история еще не видела. И эту армию предстояло остановить Садару. Он спешно строил укрепления, стремясь любыми способами преградить путь к столице. Если выстоит здесь, то сможет и дальше сохранять королевство в безопасности. А там, может, постепенно и Нешуа вернет. Однако это только планы, всего лишь приблизительные расчеты, не имеющие ничего общего с реальностью подошедшей вплотную войны.
— Как думаешь выстоять, государь? — Ларминиз принес чай, сдобренный хорошей порцией вина. Он давно принялся подпаивать Садара целебными чаями, примешивая виноградный хмель. Благодаря этому король спал хоть иногда и не валился с ног от усталости. За что был благодарен заботливому советнику, временами напоминавшего больше няньку, чем жреца.
— С божьей помощью и такой-то матерью. Хорошо, хоть смирняне на подходе, прибудут через неделю. Мне эти восемь тысяч совсем не лишние. Только при всём желании более двадцати тысяч на этом фронте не собрать, а то число солдат, что двигает на нас Максур, не хочет укладываться в голове. Это не армия, это орда, — Садар отхлебнул чай, поморщился от привкуса вина, и вновь склонился над расчетами укреплений. У него слишком мало времени. Недели три, может, четыре, если повезет. Но на везение король рассчитывал менее всего, предпочитая быть готовым к худшему.
