Какое-то мгновение девушка стоит не шелохнувшись, с трудом сдерживая гнев.
Он произносит вполне дружелюбным тоном:
— А что ты забыла сказать мне?
Вопрос отца застает ее врасплох. Ответить, но что?
— Забыла?
Отец поворачивается к своей жене, похожей как никогда на тряпичную куклу:
— Клотильда, что ваша дочь забыла сказать мне?
Клотильда тут же приходит ему на помощь:
— Скажи папе спасибо…
Анук смотрит на них с горечью. С ее губ вот-вот готовы сорваться совсем не те слова, которых они ждут от нее.
— Спасибо.
Однако ее терпение уже на исходе:
— Я просила, ждала ответа, благодарила. Какие вам еще нужны слова?
— Пойдем, — зовет ее отец. — Я покажу, где теперь находится сейф.
Анук послушно идет вслед за ним.
Проходя по длинному коридору, стены которого от пола до потолка увешаны подлинными полотнами знаменитых художников, а полы застелены настоящими персидскими коврами, он наслаждается коротким перемирием, столь редким в последнее время. Ему доставляет особое удовольствие распахнуть перед ней тяжелые резные двери просторного кабинета. Под равнодушным взглядом Анук он осторожно отодвигает в сторону одну из висящих на стене картин. Женский портрет голубого периода Пикассо. Большие холеные руки отца какое-то время колдуют над железной дверцей, спрятанной за картиной. Наконец он открывает сейф и вынимает из его недр пачку денежных купюр. Затем он осторожно водворяет на место блондинку Пикассо.
— Тебе известно, что ты — дочь миллиардера?
— Так думают все… — отвечает она.
— Придется поддержать этот красивый миф…
Он смеется, довольный своей шуткой, считая себя не только умным, но и дальновидным человеком. В конце концов ему удастся укротить строптивую дочь.
— Вот видишь, — произносит он дружелюбным тоном. — Зачем выступать против денег? Деньги — это сила. Деньги — это власть. Ты говоришь, что презираешь их. Но как ты смогла бы полететь за океан без денег?
Он поднимает пачку денег и трясет ею почти у самого лица Анук.
— Больше всего меня раздражает в вас то, что вы полагаете — все на свете продается и покупается. Вы унизили меня уже тем, что заставили попрошайничать. Вам удалось дважды поставить меня на колени. Третьего раза не будет.
Анук чувствовала себя не в силах больше сдерживаться:
— Незадолго до своей смерти дед открыл мне глаза на многие вещи. От него я узнала о том, что наше состояние оценивается в тридцать миллиардов. Он рассказал мне о сейфах, в которых хранятся картины известнейших художников. В Соединенных Штатах Америки, в Швейцарии. Несколько полотен Рембрандта, Ван Гога…
— К концу жизни твой дед совсем выжил из ума, — произносит с досадой отец. — Он страдал манией величия, как и большинство стариков, не желавших выпускать из рук бразды правления.
— Дед оставался до последнего дня в здравом уме и твердой памяти, — отвечает Анук. — Вы не выполнили его завещания. Речь идет о музее, который он собирался открыть… Мне хотелось бы знать, сколько еще лет вы намереваетесь отлучать меня от дедова наследства?
— До тех пор, пока ты не укротишь свой необузданный нрав.
— Но я уже давно слушаюсь вас, — отвечает Анук.
— Нет, не совсем. Я бы хотел, чтобы ты признала, что была не права. Вот тебе двадцать тысяч франков. Это два миллиона старых франков. Видишь, как мало места они занимают?
Анук вспыхивает:
— Опять вы за свое! Для поездки мне хватило бы и пятой части этой суммы…
— Никогда не спорь, когда тебе дают больше, чем ты просишь… Проявляй настойчивость только с теми, кто не хочет платить тебе!
— Спасибо. Вы совсем сбили меня с толку. Ваша щедрость не знает границ. Теперь я смогу провести несколько лишних дней в Вашингтоне.
— Мы с тобой беседуем, как говорится, с глазу на глаз. Никто нас не слышит. Скажи, ты смогла бы полюбить деньги? Полюбить так, как люблю их я? Войти в мой бизнес? Вести себя как друг, а не как враг? Мне достаточно только одного твоего обещания… И я буду давать тебе больше денег на карманные расходы…
Она смотрит на него так, словно видит впервые.
— Что вы хотите от меня? Объясните.
— Ты полетишь в Соединенные Штаты Америки. Перемена обстановки должна пойти тебе на пользу. И ты вернешься совсем другим человеком. С прошлым будет навсегда покончено, и, Бог даст, я обрету дочь.
