- Мы можем и другую работу выполнять. Какую дадут. И будем. Врач сказал - совет профпригодности прислушался. Так устроен флот.
Тиходол постоял, повесив голову.
- Ну и скотина ты, Армир. Не нужно было тогда следить за твоей судьбой и предлагать место на моём корабле. Пожалел тебя, сироту, подумал - ты, как я, теперь один во всём мире. А ты после всех этих лет вместо благодарности мне такую свинью подложил!
- А я рад, что ты меня нашёл и взял к себе. Ты мне вместо семьи, потому я и намерен за тебя переживать. Хотя было время, мне в служебке все кому ни лень намекали, что ты просто мною заинтересовался... лично так сказать.
- Чего?
- Мы с тобой внешне очень схожи, даром что я темный, а ты светлый. Рост, телосложение, черты лица. Да и женщинами ты не особо интересуешься. Вот и чесали языками. Но я всегда знал - враньё. Просто ты увидел во мне самого себя и помог, как тебе помог Гавриил.
- Как ты меня достал, Армир, - пробормотал Тиходол и попятился обратно в коридор. - Надеюсь, сообщение твоё до совета не дошло.
Однако вскоре оказалось, очень даже дошло. И решение профсовет выдал молниеносное - Тиходол, Армир и ещё три члена команды с самыми печальными результатами тестов переведены в тыл на «подсобные работы».
Еще через тринадцать суток они привели военный корабль к докам центрального кольца и оставили его ждать другого командира. Каждый прощался по-своему, наедине, в своей каюте. Тиходол в последний раз спустился с трапа плечом к плечу с Армиром и на удивление не чувствовал, будто теряет что-то важное. Вся его сознательная жизнь была посвящена борьбе с парваусами, корабль стал его домом, Армир - братом, а Гавриил -вторым отцом. Все его мысли и стремления были направлены только на то, чтобы парваусы никогда и никого больше не уничтожили, ни один народ или расу во вселенной. Чтобы больше никто никогда не почувствовал того, через что прошёл Тиходол, не стал сиротой.
А сейчас, спускаясь с сумкой в руке, в которой поместилось всё его нехитрое имущество, он не чувствовал ничего ужасающего, не ощущал опустошения, о котором пускают слёзы старые ветераны, напившись в хлам.
Он почувствовал потерю потом.
«Скрепка», конечно, была не официальным названием, а бытовым. В бумагах корабль назывался «Скрипичный ключ». Тиходол руки бы поотрывал тому, кто придумал и зарегистрировал это название. Сразу понятно - открыли программу с определениями и включили рэндом, чтобы не напрягаться и не выдумывать нечто красивое. Какой к чёрту скрипичный ключ?! Но уже поздно, слишком дорого переименовывать. Вернее, денег у Тиходола хватало, на что ему было тратить на войне? Но пускать их на переименование корабля - непозволительная роскошь. Приходится сжать зубы и делать вид, будто название тебя не бесит.
«Скрепка» была переоборудована из морально устаревшего ракетоносителя в грузовой корабль. Конечно, не совсем для гражданских грузов, возить команда должна была материалы для изготовления оружия и припасы для обеспечения жизнедеятельности армии. Хотя парваусы уже не показывались, никто не верил, будто война закончилась, все подозревали, что враги только затаились на время, чтобы восстановиться и ринуться в очередной бой.
Новая команда Скрепки состояла из переведённых вместе с Тиходолом военных. Его назначили на должность капитана, Армир разделил должности врача и эконома, который занимается списком необходимых закупок, коком стал Дудило, здоровый нелюдимый мужик, который, однако, единственный из них всех прилично готовил, за погрузку, разгрузку и сохранность груза отвечал Г олова, которому до пенсии оставалось отработать два года, механик и энергетик звался Мотя и единственный новый член экипажа был разболтанный Пекар, в чьи обязанности входила уборка и исполнение всех мелких поручений команды. Его посоветовали в профсовете, сказали, парню нужно обязательно летать, потому что на поверхности он сохнет и чахнет. Пришлось взять. Парень оказался чудаком, романтиком и по вечерам бренчал на гитаре, сидя у обзорного купола, но вёл себя прилично, слушался старших и на рожон не лез.
Вот таким составом они и отправились за своим первым грузом. И, к удивлению Тихохода ничего плохого не произошло, всё прошло как по маслу. Так что в следующий раз он был не так напряжён и позволял себе дежурить на час-два меньше обычного. А через дюжину полётов попривык и не помнил, с чего вообще волновался.
