По перламутровой ступени камня
Под ногою готов разломиться высокою ступени
каменный перламутр
Ты замер, увидев в камне древний свой сад детства
Древние кратеры, набатеи, Рамон
Пересечения высохших высохших рек
бедуины
Поселки – временные полотняные их ангары
треугольные знаки с верблюдом внутри
Земля готова зацвесть под зимним дождем
До Галилеи еще далеко пожалуй
На языке глубинном и древнем наречии горят, говорят
города
Сухая зимняя земля расцветет именами
Ты включил кондишн на полную мощь
Чтобы мысли все заглушить
Ан доносится откуда-то сотый твой анекдот
от которого антидота нет
Всё в посольстве по-советски сложно и необычайно
светло
говорят пиши бумагу даже по трафарету
подложенному поперек
ты хотел хоть одним глазком в будущее
заглянуть
но оттуда кто-то заглядывает сюда
срок подписи твоей иссяк и истек
юго-восточнее Азии здесь можно
жить
если б был воздушным твой позвоночный столб
а не то, что ты на нем застыл
на столпе
боль твоя спеленута в местный пресный хлеб
ты бы мог пережить и ее и избыть
но избыток зрения твой бежит во все
стороны здешних мест
шумным холодом ты все соринки
с пола прогнал
все равно за окном необыкновенно тепло
и стеноз сжал вас всех
в одной небольшой
стране
и за краткой подписью
видится лишь ее рука —
не хотел, а приходится кратким быть
как Магдалина Борисовна
что нюрнбергский весь протокол
запечатлела птичьими
стенографическими значками
только пальцы ее тогда на светлой стене
повторяли щепотью
шероховатое то движенье
но тебе сейчас не на те пальцы
тонущие в прошлом
смотреть
воротиться хотя б невидимым в свои края
но жаль здесь себя потерять
и на мировой твоей гармонии
кто-то другой играет там
за твоим окном
воротиться бы в юность и
набравшись сил
побежать бы отсюда во все стороны жизни
выйти б наружу за холодом
пока не утратилась вся подпись твоя
и чернила для белил этой стены
еще в памяти есть
