Если все вещи пребывают в состоянии непрерывной изменчивости, то о них
невозможно сказать ничего определенного. Мы не можем иметь о них
подлинного знания — в лучшем случае, мы способны составить о них смутное
и обманчивое «мнение». Этот вывод, как нам известно от Платона и
Аристотеля3.21, беспокоил многих
последователей Гераклита.
Парменид, один из предшественников Платона, оказавший на него огромное
влияние, утверждал, что чистое разумное познание, которое он
противопоставлял обманчивому эмпирическому мнению, может иметь своим
предметом только неизменный мир и что этот мир доступен только чистому
разумному познанию. Однако эта неизменная и неделимая действительность,
которая, по мнению Парменида, скрывалась за миром преходящих вещей3.22, не имела никакого отношения к
миру, в котором мы живем и умираем. Поэтому она не могла и объяснить
его.
Платон не мог этим удовлетвориться. Как ни презирал он этот текучий
эмпирический мир, в глубине души этот мир очень волновал Платона. Он
желал приоткрыть завесу над тайной его развала, его трагизма и жестоких
метаморфоз. Он надеялся обрести средства, могущие спасти этот
мир. Платон находился под глубоким впечатлением от нарисованного
Парменидом образа неизменного, реального и совершенного бытия,
просвечивающего сквозь призрачную завесу мира, наполненного его
страданиями, — однако этот образ, будучи никак не связанным с миром
чувственных вещей, не мог решить волновавших его вопросов. Платон
стремился получить не мнение, а чистое рациональное знание о неизменном
мире — такое знание, которое в то же время можно было бы использовать
для исследования изменчивого мира, и в частности изменчивого общества,
для познания странных законов, управляющих политическими
изменениями. Цель Платона состояла в открытии высочайшего знания
политики, т. е. искусства управления людьми.
Однако точная политическая наука казалась Платону столь же невозможной,
как и всякое точное знание в изменяющемся мире — ведь и в политике нет
стабильных объектов. Разве можно обсуждать какие-либо политические
вопросы, если смысл таких понятий, как «правительство» или
«государство», изменяется с каждой новой фазой исторического развития?
Политическая теория должна была казаться Платону в период его увлечения
идеями Гераклита столь же невозможной и ускользающей, как и политическая
практика.
В этой ситуации, по свидетельству Аристотеля, Платон натолкнулся на
важную идею, подсказанную Сократом. Сократ интересовался вопросами
морали, он был реформатором в области этики, моралистом, заставлявшим
всех, с кем он сталкивался, размышлять и объяснять принципы их
поведения. Он задавал всем различные вопросы по поводу их поведения и не
скоро удовлетворялся ответами на них. Обычные ответы, которые он получал
— что мы ведем себя определенным образом потому, что так делать «мудро»,
«целесообразно», «справедливо», «благочестиво» и т. п., — только
побуждали его к дальнейшим вопросам о том, что такое мудрость,
целесообразность, справедливость и благочестие. Иначе говоря, он
стремился проникнуть в «суть» вещей. Например, он исследовал мудрость,
проявляющуюся в различных ремеслах и профессиях, стараясь определить,
что имеется общего во всех этих различных и изменчивых проявлениях
«мудрого» поведения, чтобы тем самым выяснить, что на самом деле
является мудростью, или что означает слово «мудрость», или, говоря
словами Аристотеля, что составляет ее сущность. «Сократ, — говорит
Аристотель, — с полным основанием искал суть вещи»
