Завершив эту странную, лишенную на первый взгляд всякого смысла операцию, женщина выбралась из джипа, прихватив свои вещи, и бодро зашагала по пыльной африканской дороге. Вернувшись на то место, где ее, на свою беду, подсадил Питер Лански, она свернула с дороги и пошла по узкой тропе, едва заметной среди сухой травы. Пройдя по ней метров двести и обогнув невысокий холм, женщина увидела джип. Бросив вещи на заднее сиденье, она села на водительское место и завела мотор. Однако прежде, чем тронуться с места, достала из кармана своей куртки сложенный вдвое листок и тонкий, аккуратно заточенный карандаш.
На этом листке в столбик было выписано несколько имен и адресов. Одно имя из списка уже было зачеркнуто, и женщина, положив листок на приборную доску, вычеркнула второе – имя Питера Лански.
Сам же Питер, точнее, его медленно остывающий труп, неподвижно сидел за рулем джипа. Гриф, который кружил над ним, начал медленно опускаться, и к нему присоединились еще два.
– Сегодня мне нужно больше круассанов, – проговорила мадам Селье, поправляя шляпку. – К господину Полю приехал племянник из Нанта со своей девушкой. Очень милый молодой человек, но эта особа… знаете, из современных! Ходит по дому в бикини, курит в гостиной, всюду разбрасывает окурки…
– Что вы говорите! – Мадам Маню, хозяйка булочной, пристально оглядывала витрину, выбирая самые пышные булочки. – Что поделаешь, времена меняются… как ваша камелия?
– Спасибо, то удобрение, что вы мне дали, делает просто чудеса… но вот дамасская роза никак не соберется расцвести! У всех соседей расцвела, а у меня – ни в какую! А эта особа, которую привез племянник господина Поля, совершенно не интересуется цветами! Представляете – абсолютно не интересуется!
– Не может быть! – Мадам Маню округлила глаза. – Добавить шоколадных бриошей?
– Нет, пожалуй… Но она хоть молодая, что с нее возьмешь, а этот господин с виллы «Ротонда»… пожилой человек, но такой странный! Смотрите-ка, к нему опять пожаловали гости!
К железным воротам виллы «Ротонда» подъехала маленькая бирюзовая машина – новенький «Пежо». Камера над воротами повернулась, ворота негромко загудели и разъехались. Бирюзовый автомобиль въехал на подъездную аллею, развернулся и остановился перед террасой. К нему подошли двое охранников.
Дверца «Пежо» распахнулась, и на гравий дорожки выскочила худощавая подтянутая брюнетка лет сорока. Один из охранников шагнул к ней, протянул руки… Брюнетка обожгла его взглядом, узкие губы презрительно скривились.
– Убери руки! – прошипела она сквозь зубы.
Охранник невольно попятился.
– Вы знаете правила, мадам! – проговорил он обиженным тоном. – Не я их выдумал. Дон Александр…
– С доном Александром мы как-нибудь сами разберемся! – отрезала брюнетка и зашагала к дому.
Хозяин сидел на самом краю террасы, не сводя глаз с моря. На столике перед ним стоял неизменный стакан сока. Белоснежная собака, лежавшая у его ног, забеспокоилась, подняла голову. Старик повернулся, увидел приближающуюся женщину, и его бледные губы шевельнулись в подобии улыбки.
– Здравствуй, Инга! – проговорил он хриплым, срывающимся голосом, и вдруг закашлялся.
– Здравствуй, Алекс! – ответила женщина, вглядываясь в лицо старика.
– Что – плохо выгляжу? – спросил тот, справившись с кашлем.
– Ты – сильный человек, – ответила брюнетка уклончиво. – Ты справишься…
В действительности внешний вид старика ее очень беспокоил. За те две или три недели, что они не встречались, Алекс очень сдал. Кажется, за это время он постарел лет на двадцать. Кожа на шее и щеках висела сухими складками, узкие губы приобрели синюшный оттенок, широкие плечи безвольно поникли. Только в глубоко посаженных глазах цвета облачного осеннего неба все еще таилась сила – та сила, благодаря которой он стал тем, кем стал. Та сила, которую чувствовали в нем и мужчины, и женщины. Та сила, которая даже сейчас заставила чаще забиться сердце темноволосой гостьи.
– Ты – сильный человек… – повторила она.
– Был, – отозвался дон Александр с грустной иронией. – Когда-то был. Теперь от меня прежнего осталась только тень. Только никому об этом не говори! – Он поднес палец к губам и усмехнулся. – Никому не говори, а то вся моя шайка выйдет из повиновения!
