Часть комнаты осветилась — открылась дверь и тут же за кем-то закрылась.
— Кто это?
— Этерингтон, сэр, — ответил Миллз. — Мне думается, ему стало неуютно в замкнутом темном пространстве.
Лаверн понимающе кивнул.
— Сходить вернуть его? — предложила Линн.
— Не стоит, — возразил Лаверн. — Пусть сам немного придет в себя. Так на чем мы остановились? Да, да… смещения. Это интересно. В обоих случаях они представляются абсолютно неестественными. Они напоминают мне о злобных детишках, отрывающих паукам лапки. Понимаете, что я имею в виду? Систематическая, изобретательная жестокость. Если исключить тот факт, что пытки не являлись главным мотивом преступления. Мы вполне уверены в том, что эти двое получили увечья уже после того, как были мертвы. Это, конечно, послужило бы покойным утешением, узнай они об этом, однако нам пользы мало.
Последний снимок представлял собой снятый крупным планом след зубов чуть ниже левой подмышки девушки.
— Но у нас все-таки имеется вот это. Следы зубов, оставленные примерно в то же самое время, когда наступила смерть. След укуса глубокий. Подобный укус вполне мог иметь сексуальную подоплеку, однако ни в одном из двух случаев не было обнаружено никаких следов сексуального насилия. Профессор Стоктон — тот, что снял гипсовый слепок с зубов этого парня, — обещал нам сделать модель зубов предполагаемого убийцы. Джонни, займись-ка светом.
С этими словами Лаверн подмигнул Линн Сэвидж. Той показалось, что босс устал от разговоров. Она повернулась к коллегам, легко входя в образ энергичной, трезвомыслящей женщины-детектива. Линн терпеть не могла всяческое лицедейство, но давно уже усвоила, что если постоянно показывать окружающим свое истинное «я», то никто больше не будет обращать на нее внимания.
— Вы все знаете о проблеме, которая возникла с магнитофонной записью? — спросил Лаверн.
— Неправильные звуки? — подсказал Бийл.
— Верно. Именно это нам и сообщили. Но ведь эти звуки практически сопровождали убийство Анджали Датт. Какова же их истинная природа? Есть у вас какие-нибудь соображения?
— Может быть, неисправность в магнитофоне? — предположил Миллз.
Кто-то из детективов захихикал.
— А что смешного? — требовательно произнес Миллз, с возмущением оглядываясь по сторонам в поисках неизвестного насмешника.
— Это всего лишь предположение, — отважился высказаться Фаррелл, нервно поправляя очки на переносице. — Но вполне может быть, что звуки на пленке записаны при помощи электронного сэмплера и были сделаны в какой-нибудь звукозаписывающей студии.
Теперь настал черед Миллза поехидничать.
— Зачем? Какой же смысл всего этого? — поинтересовался он.
— Тщательно продуманный обманный трюк?.. Не знаю. Вполне возможно, что записанные на пленку звуки проигрывались на магнитофоне погибшей девушки для того, чтобы всех нас ввести в заблуждение.
Лаверн одобрительно кивнул.
— Интересная мысль, констебль.
В комнате на какое-то время повисла тишина — присутствующие задумались над тем, что же в этой мысли было интересного.
— А теперь о главном деле сегодняшнего дня, — объявила Линн Сэвидж. — Фотоснимок, который Тони всем нам покажет — когда вы будете совершенно готовы, сержант, — единственная фотография Дерека Тайрмена, которой мы располагаем.
Ему двадцать два года. Студент третьего курса факультета психологии. Исчез из своей квартиры в ночь смерти Анджали — причем скрылся поспешно, бросив книги, проигрыватель, почти всю одежду. Неделю назад его ждали дома, в Хейвордс Хит. Полиция Суссекса сейчас по нашей просьбе допрашивает его родителей. Информацию нам передадут при первой же возможности. Надеюсь, что ребята при этом ничего не исказят. Снимок, который вы сейчас рассматриваете, переснят с его студенческого удостоверения трехлетней давности.
Скорее всего, как нам кажется, внезапное исчезновение мистера Тайрмена — не простое совпадение. Найти этого человека — дело первостепенной важности. Его допрос сможет существенно помочь нашему расследованию. Он что-то знает.
— Возможно, он — единственный, кто что-то действительно знает, — добавил Лаверн.
* * *
Ночью Лаверн спал плохо. Хотя эпизоды его снов были нечеткими и непрерывно меняющимися, он все-таки запомнил, что в сновидениях жил в новом, незнакомом доме — огромном, обветшалом, населенном привидениями. Когда он проснулся, часы показывали восемнадцать минут шестого, наступило утро Сочельника. Пробудившись, Лаверн ощутил, что грудь его вся мокрая от горячего пота.
