Она спросила по-итальянски, что ему нужно. Он ответил, что ему нужно видеть курьера Феррари, если это возможно. Та сообщила, что Феррари покинул палаццо, не выставив никаких претензий и даже не оставив адреса, на который ему можно переслать его месячное жалованье (оно тогда ему полагалось). Пораженный курьер спросил:
— Не оскорблял ли кто Феррари? Не было ли какой ссоры?
Дама отвечала:
— Ничего подобного, насколько я знаю. Я леди Монтбарри, и я положительно утверждаю, что в этом доме с Ферарри обращались чрезвычайно доброжелательно. Мы, как и вы, поражены его исчезновением. Если вы про него что-либо услышите, умоляю, дайте нам знать. Мы по крайней мере заплатим деньги, которые ему причитаются.
Спросив еще, в какой день и час Феррари ушел из палаццо, и получив ясные ответы, курьер распрощался и ушел.
Он сразу же повел необходимое расследование — впрочем, без всякого результата. Никто не видел Феррари, никто, похоже, не был облачен его доверием. Даже о таких важных персонах, как лорд и леди Монтбарри, никто не знал ничего, — по крайней мере ничего такого, что представляло интерес.
Говорили, что до исчезновения Феррари от леди Монтбарри ушла ее горничная, уехав к своим родственникам домой, и что леди Монтбарри даже не пыталась подыскать себе новую горничную. Говорили, что его светлость хворает, что он стал совершенным затворником, никого не принимает, даже соотечественников. Отыскали глупую старуху, убиравшую в палаццо, — утром она приходила, а вечером уходила. Пропавшего курьера она не видела. Не видела даже лорда Монтбарри, который из-за болезни не выходил из комнаты. Ее светлость, «любезная и славная госпожа», сама обихаживала своего благородного супруга. Насколько старуха могла судить, других слуг, кроме нее, в доме не было. Еду приносили из ресторана. Лорд, говорили, не любит посторонних. Его зять, барон, обычно запирался где-то в глубине палаццо, производя (по словам любезной госпожи) химические опыты. От этих опытов иногда стоял ужасный запах. Недавно к его светлости вызывали врача — итальянского врача, он старожил Венеции. Расспросили и этого джентльмена (врача знающего и достойного). Оказалось, что он тоже не видел Феррари. Его вызывали в палаццо уже после исчезновения курьера, как о том свидетельствовала его памятная книга. У милорда, сказал доктор, бронхит. И хотя приступ был сильный, оснований для беспокойства пока нет. Если появятся тревожные признаки, он договорился с ее светлостью, чтобы она позвала еще одного врача. А вообще ничего, кроме хорошего, о миледи сказать нельзя. Она круглыми сутками у постели мужа.
Вот и все подробности, которые выведал курьер, друг Феррари. Полиция не забывала о пропавшем, и это была единственная надежда, которая еще оставалась у жены Феррари.
— Что вы думаете об этом, мисс? — нетерпеливо спросила бедная женщина. — Что вы мне посоветуете?
Агнес была в растерянности. Она едва слышала, что говорила Эмили. Упоминание Монтбарри в письме курьера, его болезнь, его затворничество разбередили старые раны. Она забыла думать о пропавшем Феррари; душой она была в Венеции, у постели больного.
— Даже не знаю, что тебе сказать, — сказала она. — Я никогда не сталкивалась с таким серьезным делом.
— А вам не поможет, мисс, если вы прочтете письма моего мужа? Их всего три. Это недолго.
Из сочувствия к ней Агнес прочла эти письма. Они не отличались особой сердечностью. Самыми теплыми в них были обязательные слова: «Дорогая Эмили» и «Целую, твой…». Отзыв о лорде Монтбарри в первом письме был не очень благоприятным:
«Мы уезжаем из Парижа завтра. Мне лорд не очень нравится. Он гордый и холодный человек и, между нами, скуповатый. Мне пришлось поспорить с ним из-за такой чепухи, как несколько сантимов в гостиничном счете; и еще я пару раз слышал, как супруги резко говорили друг с другом, поскольку ее светлость не сдерживает себя в соблазнительных парижских лавочках. „Я не могу себе этого позволить; вам должно хватать вашего содержания,“ — вот такие слова приходится ей выслушивать. Что до нее, то она мне нравится. Она держится легко и приятно, как все иностранцы, она говорит со мной так, словно я тоже человек».
