Даже названия компаний-отправителей ласкали взор. Кора австралийской акации и шерсть с «Экваториального ранчо»; рогатые трофеи от «Ньюленд энд Тарлтон»; чай и лен с плантации «Тетеревятник» — на каждом контейнере искусно нанесен профиль летящего ястреба. От короткокрылых птиц веяло немыслимой свободой. Энтон спрятал в карман клочок промасленной оберточной бумаги, на котором тщательно скопировал ястреба. Это будет его эмблема.
Теперь трюмы этого британского почтового корабля опустели; нужно загрузить их заново. Как сказал десятник, кругосветные путешествия — привилегия крыс. В соседнем доке стоял почти невидимый в тумане «Гарт-касл» — брат-близнец разгружаемого судна. До Энтона доносились стук и лязг — механики и клепальщики ремонтировали довоенное судно.
Вскоре «Гарт-касл» отправится в Африку. И Энтон окажется среди людей, которые не знают его как цыгана или гаучо.
Над головой зависла большущая пустая сетка — как паутинообразный саван с небес. Сбившись в центре, она опускалась, качаясь на стреле подъемного крана. Энтон вовремя отступил в сторону.
— Загружай ее, ребята, — приказал десятник. — Да побыстрее — опаздываем! Сначала — трактор и кофемолки. Кровельную жесть и все, что полегче, — наверх: чтобы не болталась.
Края сети затянули вокруг груза и вновь прицепили к крюку. Энтон и старший докер взобрались на вершину тяжелого груза. Ботинки застревали в ячейках сетки. Возбужденный работой, Энтон держал закрепленный на палубе расчаливающий канат. Другой рукой он схватился за погрузочный крюк. Седовласый докер с багром поднял свободную руку и описал в воздухе две окружности. Энтон прищурился, всматриваясь в туман. В это время включили корабельную лебедку, и крюк начал подниматься. Энтон наслаждался скрипом растягивающихся канатов.
Груз поднялся на четыре фута над причалом и завис. Под ногой Энтона кровельная жесть съехала на одну сторону. Груз качнулся. Нижний край сети висел всего лишь в нескольких дюймах над палубой.
— Пошла! — крикнул десятник, проверив, держится ли груз. Он поднял руку, и лебедка заработала.
В пятидесяти футах над пирсом листы жести рассыпались, будто колода карт; центр тяжести сместился. Старый докер потерял точку опоры. Он выронил багор и с криком упал. Энтон успел освободить буксировочный канат и подхватить падающего человека.
С минуту Энтон удерживал докера, уцепившись правой рукой за его ремень. Нагруженная сеть болталась из стороны в сторону, как безумная. Под ногами обоих мужчин острые края листовой жести резали канатную сеть. Лебедка дернулась и остановилась. Энтон услышал треск разрываемых веревок. Докеры понеслись в безопасное место. Трактор, контейнеры с кофемолками и жесть обрушились на пирс. Одного докера зажало между двумя контейнерами. Другого резануло краем листа жести по лицу.
Не обращая внимания на разыгравшуюся внизу трагедию, Энтон стиснул крюк левой рукой и держал до тех пор, пока старый докер не ухватился за вращающуюся сеть и спасся.
* * *
— С меня бутылка рома, юный Райдер. Ну и хватка у тебя — как у железнодорожного зайца!
Седой докер улыбнулся Энтону и татуировщику с полосатой, как у зебры, кожей. Те ждали его за столиком в глубине кафе «Старый Помпи». Старик держал за руку молодую женщину с утомленными глазами, забывшую о своей молодости, но все еще привлекательную.
— Девочка поможет тебе отвлечься. Ты только предоставь Хетти свободу действий — и не почувствуешь иголки.
— Спасибо, — смущенно пробормотал Энтон. Хетти поймала его взгляд и улыбнулась, словно между ними возникло что-то общее. Энтон потупился, больше нервничая из-за девушки, чем из-за иголок.
На столе перед Зеброй лежал мятый клочок промасленной оберточной бумаги с ястребом-тетеревятником. Рисунок расправили и закрепили на поверхности стола четырьмя маленькими чернильными пузырьками. Энтон закашлялся от дыма. Лицо без возраста и лысый череп татуировщика были сплошь покрыты зигзагообразными черными и белыми полосами. Они спускались к шее и исчезали под вязаным свитером с высоким воротом, из которого голова мужчины выступала, как голова черепахи из панциря. И вновь появлялись на запястьях и кистях рук.
