Этой ночью мне в голову лезла Марина. Лез самый главный вопрос. Что за вопрос? И какой ответ должен я знать? Но мне казалось, что ответ мне известен… Да и что нужно от меня этой девчонке? Или это мне от нее что-то нужно? Мысли приобретали неоспоримую отчетливость и в то же время путались и переплетались; кажется, я сделал в полусне несколько открытий и уже был уверен, что знаю эту великую Тайну.
Чем больше я размышлял над этим, тем все больше уверялся в том, что все не так просто, что мать ее пропала запрограммировано, и я попал в этот водоворот тоже как жертва… Черт-те что бродит в голове в бессонную и душную летнюю ночь.
Я проснулся от телефонного звонка: звонил Николай Николаевич.
— Я бы хотел с тобой увидеться, — сказал он, по-военному сразу переходя к делу.
— Есть что-нибудь новое о Татьяне Владимировне? — спросил я, еще не придя в себя.
— Давай увидимся и поговорим. Я буду ждать в четырнадцать часов.
Я бросил взгляд на будильник.
— А в пятнадцать устроит?
— Договорились…
— Да, а Марину — дочку ее — прихватить?
— Не нужно.
Я выключил трубку.
— Не нужно, так не нужно…
Я чувствовал себя бодрым и отчего-то счастливым. Меня будоражило странное чувство беспечности, которого я очень давно уже не испытывал. Да и роман, кажется, двигался неплохо. Как только эта девушка появилась у меня в квартире, роман пошел на удивление хорошо.
— Как удалось поработать ночью? — спросила Марина, когда я вошел в кухню. Она, забравшись с ногами на кухонный диванчик, читала книгу, пила чай и курила.
— Да ничего, изрядно навалял. Лег поздно, — сказал я довольным голосом, взяв из вазочки печенье и отправляя его в рот.
— Я так и поняла.
Марина поднялась и включила плиту, чтобы приготовить завтрак.
— Звонил Николай Николаевич, просил зайти. Может быть, что-нибудь о твоей матери новенькое появилось.
— Может быть, — пожала плечами девушка.
Казалось, что Марина как-то не очень переживает по поводу ее исчезновения. Я бы места себе не находил, а она спокойна — «может быть», «возможно»…
— Мне всегда было интересно, как писатель сочиняет свои романы? — когда мы сели завтракать, спросила Марина.
— Мне тоже всегда это было интересно, — ответил я, разбив яйцо и положив в него кусочек масла.
— А вот вы как пишете, дядя Сережа?
— Ума не приложу, — ответил я серьезно, но девушке этого показалось недостаточно.
— Ну все-таки, как мысль приходит? Как вы такое выдумываете, откуда фантазия…
— Перефразируя Сальвадора Дали, можно сказать, что романы писать либо очень легко, либо невозможно. А фантазия ниоткуда. Я и сам не знаю откуда. Иногда мысль какая-то придет странная и интересная на первый взгляд. Ходишь с ней, живешь, она у тебя в голове крутится, цепляясь за другие идеи и мысли, как-то они там в голове переплетаются в сложные перепутаницы. И ты живешь, занимаешься какими-то совсем другими делами, а мозг работает как бы отдельно от тебя, и страшно только расплескать этот пока слабенький бульончик из мыслей, и нужно пену всю снять вовремя лишнюю, следить, чтобы не перекипел, чтобы на медленном огоньке томился под крышечкой… иначе студня не будет. А уж потом лаврушечку, перчик, сольцу и мяско дымящееся из кастрюли достаешь шумовкой, и бульончик золотистый с него стекает, охлаждаешь мяско, режешь меленько так — и по тарелочкам… Морковочки!.. морковочки обязательно, чтобы красиво… Да-а, студень я люблю!.. — Я отложил пустую скорлупку от яйца. — О чем мы говорили-то только что?.. Что-то я отвлекся.
— Я сегодня вам студень сварю, хотите?
— Студня я хочу всегда, — сказал я и поднялся из-за стола.
— А чай? — Марина поспешно встала и направилась к плите.
— Нет, я уже не успеваю — мне к Николаю Николаевичу пора, — сказал я. — Вернусь, выпьем.
Я шел по улице, светило солнце. Я думал о дожидающейся меня дома Марине, и мне было хорошо от этого. Черт знает, почему хорошо! Мне казалось, что в моей жизни появился человек, который, несмотря на юный возраст, понимает меня, которого понимаю я… А я ее понимаю?.. Но сейчас, глядя на солнышко, на молодые листики на кустах и деревьях, мне хотелось верить, что понимаю.
Николай Николаевич, сидя в кресле у журнального столика, пил кофе в компании с мужчиной в штатском костюме. Увидев меня, Николай Николаевич поднялся навстречу.
