За мое отсутствие в штабе произошли некоторые изменения. В числе сорока человек, прибывших из Сумской области, оказались более десятка девушек из города Ромны, которых определили в телефонистки, стряпухи и писарями. Всех их удалось переодеть в ватные телогрейки, ватные брюки, валенки на пять размеров больше, гимнастерки и дали юбки. До этого у нас были только две радистки женского пола — Маша и Рая с Кубани, да в полковом и батальонных медпунктах были человек десять женщин: врач, несколько фельдшеров и санитарных инструкторов. Теперешнее пополнение определили в телефонистки роты связи и в комендантский взвод стряпухами. Одна пошла писарем к ПНШ-4.
В эти дни поступили офицеры из резерва. Это были не скороспелые лейтенанты с курсов, а те, кто проходил службу в запасных полках, готовили кадры в училищах и на тыловых курсах усовершенствования. Добрались и до них, чтобы понюхали пороха, как говорили в те дни, хотя бы через два года после начала войны. Некоторые из них сами просились, писали рапорты, но рапорты не всегда удовлетворялись по разным причинам. И вот настал их черед. Они имели хорошую методическую подготовку, так как почти все окончили полный курс довоенных училищ, но у них не было фронтового опыта. Пополнение офицерами у нас обычно производилось за счет возвращения в строй из лечебных учреждений, так как многие стремились вернуться в свой родной полк. А тут новички из глубокого тыла.
Я заметил трех лейтенантов, которые наведывались в батальон за получением списков потерь с переднего края, посланные ПНШ по учету личного состава. Я собрал их и побеседовал. Это были Забуга, Пистрак и еще один лейтенант-татарин, фамилия которого не сохранилась в архиве. Должность ПНШ по учету временно совмещал начальник финансового довольствия лейтенант Лебанидзе. Писарям было в это время очень много работы в связи с оформлением наградных листов практически на весь личный состав, который по приказу Верховного подлежал награждению за форсирование Днепра и бои по расширению плацдарма.
Начальник штаба взял всех троих с испытательным сроком, и мне стало чуть легче хотя бы с дежурством по штабу и организацией контроля за деятельностью боевых подразделений. Все трое были самые разные, даже по национальности: украинец, еврей и татарин. Выходя каждую ночь в батальон, я брал с собой одного из них и приучал к делу в подразделениях, на дежурстве в штабе и во всевозможной повседневной фронтовой жизни. Наиболее подготовленным и понятливым оказался Дмитрий Васильевич Забуга, и его вскоре определили ПНШ-6, хотя он мог исполнять любую работу, вплоть до написания боевого донесения или составления схемы боевых порядков. Лейтенант Пистрак Иойл Зендилевич не скрывал свою мечту стать ПНШ по учету, но майор Ершов на это не давал согласия и настаивал чаще посылать его в боевые порядки. Возвращаясь с переднего края, он долго сидел потом в щели, пока полностью выходил из него страх. Он любил всегда повторять мне: «Захарович, Ершов хочет меня угробить ежедневными выходами на передовую». Тут он отчасти был прав, так как этому подвергались все мы в одинаковой мере из-за близости вражеского переднего края и совершенно открытых подходов к нему. Сколько было вынесено посыльными раненых и убитых «контролеров» даже дивизионного масштаба!
Третьим был татарин. Скромный лейтенант, он часто «мурлыкал» разные опереточные мелодии, в которых я ровным счетом ничего не смыслил тогда, являясь жителем станичной глубинки. Вот с ним и произошло наше «братание» с неприятелем. Пошли мы ночью в наш батальон, которым теперь командовал новый человек, — старший лейтенант Володин. Я его почти не знал. Поднимались мы лесной тропой и вышли на равнинную местность. Впереди лежало село Иваньково, по северной окраине которого проходил передний край немцев. Наша траншея была на удалении броска гранаты. Дело в том, что эту траншею мы заняли у немцев и так в ней остались. КНП командира батальона и ротных были прорыты под подбитыми и сгоревшими нашими танками. Они надежно защищали сверху от мин, снарядов и даже авиабомб. Второй траншеи и ходов сообщения тогда у нас не было, и подходы к переднему краю приходилось преодолевать по ровному месту, на котором и подстреливали всех проверяющих, — и подходящих и уносящих ноги с переднего края.
