Глава 3.
Жизнь на фронте в обороне
Я — лейтенант
В этой части книги в моих фронтовых и тыловых воспоминаниях очень мало описания боев — мой соавтор почти все эти эпизоды вывел во вторую часть книги — «Обе стороны медали». А в этой первой части осталось описание не всей войны, а по большей части только ее быта — это не война, а всего лишь жизнь на войне. На наш с соавтором взгляд, в подавляющей части мемуаров фронтовому и тыловому быту уделено очень мало места, и в результате часто создается впечатление, что советские солдаты — это что-то вроде ангелов, которые не пьют, не едят и до ветру не ходят И у них никогда не бывает не только такой потребности, как, к примеру, написать документ или письмо, но и вшей уничтожать им нет необходимости. У читателей может сложиться впечатление, что я очень много места уделяю еде, но хотел бы сказать, что в немецкой армии ей придавалось столь большое значение, что немецкая военная поговорка «Армия марширует брюхом» для немецкого командования была чем-то вроде святой заповеди. Так разве не интересно узнать, что и как случалось поесть советскому солдату?
Но вернемся снова в стены нашей казармы, точнее, на плац перед ней. Напутственных речей командования училища никаких не было, как не было и их самих. Не было и командира батальона и командира роты. Многие из них были откомандированы в действующую армию. Нас построили в последний раз по ранжиру и тихо повели строем через проходную затемненными улицами к железнодорожному вокзалу. Была полночь, стояли морозы, прохожих на улицах не было. Соблюдалась военная светомаскировка. Мы шли вольным шагом через весь город, который мы за время учебы так и не узнали, ибо увольнений не давали. Немногие из нас побывали только в гарнизонном карауле или патрулями на улицах города. На тротуарах иногда стояли военные парные патрули из курсантов нашего первого и второго пехотных, училища связи и Пограничного училища войск НКВД. Один из патрульных назвал мою фамилию и подбежал к последней шеренге. Это был курсант-связист, бывший секретарь райкома комсомола Хатукаев из аула Эрсакон. Мы хорошо знали друг друга по последней моей работе до армии. С началом войны он был призван и направлен курсантом училища связи. На ходу он кратко рассказал о себе, я сообщил ему о выпуске и о том, что еду на фронт. (Спустя много лет, когда я уже был три года на пенсии, оказался в его родном ауле и мы тепло встретились. Вспомнили ту ночную встречу и рассказали друг другу о своей жизни. Воевал он в прославленной дивизии Румянцева и закончил войну командиром батальона связи в этом соединении. После войны вскоре уволился, якобы по семейным обстоятельствам, а фактически, скорее всего, за пристрастие к «зеленому змию», так как работал он всего лишь экспедитором в организации «Сельхозтехника».) Проходя по пустынным улицам, я вспомнил единственный организованный предвоенный выход нашего батальона в выходной день в городскую оперетту, где давался шефский спектакль «Свадьба в Малиновке». Роты поочередно пели в строю походные песни. Наша рота исполнила популярную тогда песню: «Эх, махорочка-махорка,/ Подружились мы с тобой./ Вдаль глядят дозоры зорко,/ Мы готовы в бой, мы готовы в бой». О том, какой была наша боеготовность в то время, показали события первых дней вражеского нападения.
Пятая рота замечательно исполняла в строю «Марш физкультурников», в котором были такие начальные слова: «Страна молодая, Отчизна родная, цвети, улыбайся и пой./ В огне мы родились, в борьбе закалились, идем и цветем мы с тобой». Потом всем строем подхватывался припев: «Порой чудесною, проходим с песнею, мы физкультурники — страны своей сыны./ Чуть грянет, кличь: «На бой!» — и все готовы в час любой./ Мы все пойдем в поход, за край любимый наш, за весь народ./ Посмотри, как цветет без края, вся в сиянии страна родная...» и т. д. и т. п. Должен сказать, что слов патриотизма и пафоса было слишком много, но музыка этого марша была выше всяких похвал! После войны по радио я слышал эту песню очень редко и позабыл ее слова. Наша рота в самом начале взяла на «вооружение» только что сложенную в 1940 году новую песню, в которой были такие слова: «Враг, подумай хорошенько,/ Прежде чем идти войной./ Наш нарком товарищ Тимошенко/ — Сталинский народный маршал и герой...» Странное дело, что мы пели ее даже первые два месяца после начала войны, но ни один из огромного аппарата политработников, политруков и комиссаров даже помыслить не мог о содержании этих слов. Только наш ротный командир, старший лейтенант Фоменко, спустя два месяца вник в содержание слов, остановил роту при возвращении со стрельбища и разразился матерщиной примерно такими словами: «Вы думаете, что поете, уже оставлен Минск и Смоленск, половина Украины. А вы: «Подумай хорошенько». Уже подумал»...
