– Никаких подозрений. Фомич – мужик не конфликтный. Добрый, компанейский. По пьяни, конечно, могло быть все что угодно, только он уже давно не пьет, завязал.
– В крови следов алкоголя обнаружено не было, – сообщил Кобрин.
– Вот и я о том же. Врагов у него не было. Про его частную жизнь я мало что знаю. Вроде женат был, давно. Сынишка имеется, двенадцати лет. Но вместе не живут. Не срослось. Но деньги регулярно переводит. Даже больше, чем должен по закону.
– А по работе конфликты какие? Ссоры? Может, дорогу кому перешел? Вы ведь работаете в службе безопасности торговой компании?
– Да. Фомичев у нас компьютерной безопасностью занимался. Все больше с машинами, да с такими же крейзанутыми контакты имел, – задумчиво произнес я.
Похоже, от полиции не отвертеться. Они наверняка начнут копать версию с работой, значит, появятся в конторе, будут опрашивать народ, крутиться, кого-то подозревать.
Если следаки хорошие, сразу почувствуют, что именно на нашем поле кость зарыта. Ох, как все это не вовремя.
– Мы хотели бы подъехать к вам в офис, переговорить с сотрудниками, может, кто что видел, кто что знает, – заявил Кобрин.
– Да, конечно, я предупрежу охрану. От меня что-нибудь еще надо?
– Так. Чистая формальность. Подписать протокол опознания.
Мы вернулись в морг, я подписал все необходимые документы и через десять минут оказался на свободе.
В конторе меня ждал Балу. В миру его звали Балуков Игорь Петрович, но никто его кроме как Балу никогда не называл. Все потому что он был очень похож на мультяшного героя, большого добродушного медведя. Выше меня на целую голову, огромный, как гора, но при этом ни капли лишнего веса, курчавая борода, абсолютно лысая голова и черные, точно два уголька, глаза. На шее татуировка, какая-то арабская вязь. При этом знакомый арабист, работающий в нашей конторе, прочитать ее не смог. На все вопросы, что означают эти письмена, Балу отшучивался «защитное заклинание».
Балу был лучшим оперативником в отделе. При этом он не был прикреплен к какой-либо группе, находился в свободном полете, выполнял особо важные поручения и работал под моим непосредственным руководством. Хотя какое тут руководство. У нас с Балу не было отношений начальник – подчиненный. Мы скорее были напарниками, и это обоих устраивало.
Когда я вернулся с опознания, Балу сидел в моем кабинете и пил кофе, пялясь в экран телевизора, по которому передавали свежие новости.
– Слушай, а что за дрянь ты пьешь, вроде Классик, как раньше, но черта с два это Классик. Силос скорее, – громогласно заметил он мое прибытие.
– Если дрянь такая, чего присосался к кружке? – спросил я.
– Так во всей конторе ни у кого кофе не осталось.
– Или все боятся тебя угощать. Понравится, так начнешь каждый день шастать. Кофеем не напасешься. В тебя же ведрами вливать надо, чтобы ты напился.
Балу довольно разулыбался, словно ему комплимент отвесили.
– Что по новостям? Есть что интересное?
– Майдан, санкции, пожары в Подмосковье. Все как обычно. Вот только в Африке вирус Эбола расшалился. Да исламисты опять голову поднимают.
– Эбола, говоришь, – я налил себе кофе и сел в кресло. – Помнится, полгода назад равенцы выставляли на торги технологию по разработке противовирусных препаратов. Там что-то про Эболу крутилось.
– Я за этим не слежу. Мне своих проблем хватает, – сказал, как отрезал, Балу.
– Надо будет эту тему поднять, посмотреть. Было что-то.
Не знаю, чего я уцепился за этот вирус, но мне показалось, что это очень важно и есть какая-то цепочка между торгами равенскими технологиями и активацией вируса в Африке.
Я сделал пометку в ежедневнике, просмотреть записи по торгам, решил, что займусь этим завтра, и выключил телевизор. Тратить время на ящик – непозволительная роскошь.
Иногда в телеэфире можно выловить крупицы полезной информации, но у нас этим целый отдел занимается. И когда-то его возглавлял Фомич.
– А ты куда пропадал? Я тут с этим голиафянином тер, а тебя нет. Раджа этот, похоже тоже, напрягся из-за этого, – спросил Балу, ставя на стол пустую чашку.
– Фомича нашли. Кто-то в нем дырок наделал, несовместимых с жизнью. И мне это очень не нравится.
