От Софокла до Армянского радио - страница 8

Благородное намерение

Однажды Россини слушал в неаполитанском театре оперу малоизвестного сочинителя. Вдруг он улыбнулся, достал из кармана листок нотной бумаги и быстро набросал несколько нот.

- Что вы записали, маэстро? - с любопытством спросил у него сосед.

- Записал эту арию. Прелестный, знаете ли, мотив! Для этой оперы он, пожалуй, слишком хорош. А я как раз пишу сейчас оперу и, мне кажется, могу предоставить этим милым дамам,-Россини лукаво подмигнул мелким ноткам на листке,- более подходящее окружение.

Мало, но ценно

Когда знаменитому русскому баснописцу Ивану Андреевичу Крылову задали вопрос, почему при своих замечательных литературных способностях он пишет так мало, Крылов ответил:

- Я считаю, что пусть лучше люди спрашивают, почему я мало пишу, чем допустить, чтобы они спрашивали, зачем я пишу вообще.

На Бога надейся....

Один немецкий композитор, поклонник Бетховена, закончив последнюю страницу своего переложения "Фиделио" для фортепиано, сделал в конце приписку: "Окончил с Божьей помощью". Рукопись попала к Бетховену, который внес кое-какие исправления и вернул ее. Просматривая пометки Бетховена, автор переложения увидел рядом со своей припиской следующее замечание: "Смертный, надейся на собственные силы!"

Окрестили удачно

Великий русский химик А. М. Бутлеров увлекся химией, когда еще учился в Казанском пансионе. Возиться со склянками было его любимое занятие, за что его не раз наказывали.

И вот однажды, когда он смешивал разные химикаты, раздался взрыв. На оглушительный шум прибежали работники пансионата и увидели Бутлерова с опаленными волосами и бровями.

Наставники его посадили в карцер, а когда во время обеда его выводили оттуда, то на грудь будущего химика повесили доску с надписью "Великий химик".

Работники пансионата, конечно, и не предполагали, что это так и будет - оправдается звание, данное в насмешку.

Визитная карточка

Бутлеров отличался феноменальной физической силой. Как-то, еще юношей, пришел он к товарищу и не застал его дома. Оглядев комнату, увидел кочергу, согнул ее в виде буквы "г" и ушел. Такая визитная карточка" не вызывала никакого сомнения в том, кто ее мог оставить.

Похищение баритона

В 1837 году Михаил Иванович Глинка, назначенный капельмейстером Придворной певческой капеллы в Петербурге, отправился в песенный край, на Украину, искать мальчиков - певцов для пополнения капеллы. Самой ценной находкой, однако, оказался отнюдь не мальчик, а учащийся Киевской духовной семинарии двадцатичетырехлетний Семен Гулак-Артемовский, обладатель чудесного баритона. Как ни трудно было, но Глинке удалось уговорить местные власти, чтобы они отпустили "мальчика" в столичную капеллу, а директору последней Глинка "забыл" своевременно сообщить о своей находке, решив подготовить из талантливого юноши оперного певца. Много препятствий пришлось еще преодолеть на этом пути, но, в конце концов, церковь потеряла, а петербургская опера приобрела отличного певца, прошедшего школу М. И. Глинки.

Жажда критики

А. С. Даргомыжский рассказывал: "Однажды Глинка в разговоре со мною пришел в страшное негодование из-за того, что один критик, разбирая оперу "Жизнь за царя" ("Иван Сусанин"), не нашел в ней никаких промахов. Благородная артистическая душа Глинки выразилась в следующих забавных словах: "Какой он рецензент, когда не пронюхал, что вся опера пронизана каденциями, утомляющими слушателя до обморока!"

Кто больше

Однажды мучимый болезнью Бисмарк призвал к себе знаменитого врача. Едва глянув на больного канцлера, врач подробно рассказал о его болезни. Бисмарк в чрезвычайном изумлении спросил:

- Сколько же людей вы уморили, пока дошли до такого совершенства в диагностике?

- Значительно меньше, чем вы, ваше превосходительство, пока дошли до этой болезни.

"Дипломатические" советы

Первое представление в Вене оперы Вагнера "Валькирия" чуть было не отменили. Как известно, в этой опере на сцене появляются кони. В придворных конюшнях были дрессированные кони, но все они - серые, а Вагнер категорически требовал вороных.

- Вы хотите ославить меня! - кричал он директору.- Лучше моя опера никогда не пойдет в Вене, чем ее будут играть с серыми конями!