— Это ночной портье! — деловито произнес он. — Гм, Мисс… — ворчливо обратился Тед, но вспомнив, что стучится в номер для новобрачных, тут же исправился:
— Миссис, я вхожу, — предупредил вампир, повернул позолоченную ручку и вошел в номер. — Оп-па… — тут же удивился он.
Прямо перед ним, в центре комнаты, удерживаясь кончиками пальцев на самом краю спинки стула, балансировала девушка. Шелковая простыня, замотанная жгутом и перекинутая через крюк побрякивающей люстры, была крепко обмотана вокруг синеющей шеи красавицы. Теперь стало понятно, почему звонившая выдавала столь короткие и сбивчивые фразы.
— Вызывали? — нацепив дежурную улыбку, звонко спросил Теодор.
Раскрасневшаяся от удушья девушка слегка кивнула.
Дернув ноздрями воздух, вампир чуть не задохнулся от аромата, висевшего перед ним тела. Но удержав порыв сорвать с блондинки всю одежду и покрыть ее тело укусами, Тед опасливо зажал нос и вытащил из пакета освежитель воздуха. Дикими движениями он вмиг обновил запах комнаты, сменив сочное благоухание молодой девицы на резкий аромат морского бриза. А для верности, извлек ещё и флакон дихлофоса и брезгливо, но ловко полил им блондинку с ног до головы. Красавица закашлялась, но быстро взяла себя в руки.
— Не поняла? — хлопая глазами, удивилась самовздернутая девица.
— Тараканы… — пожал плечами портье.
Один из представителей упомянутого племени высунулся из-за плинтуса, недоуменно пошевелил усами, принюхиваясь к странной смеси запахов, и покрутил членистой лапкой у бронированной головы. К сожалению или к счастью ни вампир, ни гостья отеля на него внимания не обратили, и таракан, от греха и от дихлофоса подальше уполз обратно по каким-то своим делам.
Тед вынул из-под мышки блокнот с ручкой, аккуратно положил их на комод и, улыбнувшись, сказал:
— Как и просили — блокнот, ручка.
В ответ девушка лишь кашлянула.
Обоняние вампира все же улавливало сладкий аромат кожи блондинки, но этого было недостаточно, чтобы сорваться. В животе буркнуло. Тед облизал выступившие клыки. В комнате воцарилось неловкое молчание. Девушка боялась пошевелиться — одно неловкое движение и она — труп.
— Я чем-нибудь ещё могу вам помочь? — не прекращая улыбаться, осведомился Теодор.
— Дда…
Долгая пауза.
— Ппожалуй…
Тед вздохнул.
— Снять вас оттуда?
— Ннет…
Опять пауза.
Тед закатил глаза, потом заинтересовался своими ногтями — ему так не хотелось разглядывать это беспомощное, вкусное тело — и только после того, как отполировал их о лацкан форменного сюртука, снова обратился к девушке:
— Выбить из-под вас стул?
Девушка испугано посмотрела вниз.
— Ннет… я хочу умереть.
— Так это вам поможет! — осклабился вампир.
— Ннет…
— Вы хотите, чтобы я наблюдал за конвульсиями вашего тела? Как жестоко! — он обиженно поджал губы.
— Ннет же… я… хочу…
Теодор томно вздохнул и прошептал:
— А я как хочу…
Девушка собралась с силами, просунула пальцы в петлю и немного оттянула простыню. Стало легче дышать, но заговорить она так и не решалась — бедолажке попросту было стыдно. Ей так хотелось умереть красиво — она сделала себе макияж, прическу, привела в порядок одежду, завязала кокетливый бант на петле из шелковой простыни, да и номер для своей кончины выбрала подходящий. Вот только без предсмертной записки все это теряло смысл. Нужны были трогательные слова, которые способные вышибать слезу у каждого, кто их прочтет. К тому же, ей хотелось, чтобы ее имя появилось в газетах, чтобы в честь нее — несчастной влюбленной — называли праздники, улицы, города…
Продумывая план своей смерти, она желала войти в историю, и чтобы известное всем имя "Джульетта" сменилось на простое, теперь уже народное "Белла".
— Тут, небольшой конфуз, — вздохнув, произнесла девушка.
— Да, я уж вижу, — кисло произнес вампир.
— Я забыла про… писульку…
Брови Теодора удивленно поползли вверх.
— Простите? — уточнил он.
— Про записульку, — исправилась блондинка. — Последние слова…
— Ах, это… — усмехнулся портье. — Хотите, чтобы я написал их?
— Верно! — вскрикнула девушка.
Стул под ее ногами зашатался, но равновесие блондинка удержала. Она снова закашляла.
Тед вздохнул, деловито отыскал в блокноте чистые листы и, звонко сняв с ручки колпачок, принялся что-то строчить на бумаге. Его лицо менялось в зависимости от излагаемых мыслей от мрачного и раздраженного выражения, до кроткого и печального. Через минуту он закончил и сказал:
