От Падуна до Стрелки - страница 2
А южнее плотины раскинулось сейчас спокойное, сияющее под лучами закатного солнца, но часто штормовое Братское море. И невозможно ощутить силу Ангары, представить ее будущее, не увидев этого сказочного творения человеческих рук.
ВНУК БАЙКАЛА
Двигатель смолк, катер медленно покачивается на волнах, рожденных его же винтами. Блестящий трос с тяжелым лотом быстро бежит вниз. Стрелка на счетчике глубины долго кружится по циферблату, пока не останавливается у отметки «74 метра» — стоп, дно. Там лежат плиты навсегда усмиренного Падуна, рев которого еще совсем недавно разносился на десятки километров по тайге.
Совсем рядом, в полукилометре, — плотина. Скрытая на две трети водой, она уже не кажется очень высокой. Отсюда мы и уходим в плавание по Братскому морю. Катер «Гидротехник», набирая скорость, берет курс на юг. Берега меря, которые у плотины сближаются на расстояние в полтора-два километра, разбегаются все дальше и дальше друг от друга. И наконец прямо по носу катера открывается синяя даль. К ней и устремлен бинокль директора Братской гидрометеорологической обсерватории Леонида Никифоровича Быдина. Худощавый, в очках, не очень ловкий в движениях, он напоминает школьного учителя. Тем неожиданней звучит его голос — по-адмиральски раскатистый баритон, полный командирской силы.
Леонид Никифорович «крестный отец» многих искусственных морей. Он приезжал куда-нибудь в степь, бродил по ее перекатам, представляя, как побегут здесь бесконечной чередой морские волны. И действительно, через год-другой там, где до этого лежали земли, изнывавшие от суховеев и безводья, появлялся очередной «крестник» Леонида Никифоровича — искусственное море. Так было под Рыбинском и в донских степях, где теперь плещется Цимлянское водохранилище, так было под Горьким, в Жигулях и у Волгограда.
А теперь жизнь привела его сюда, в самое сердце Сибири. И вероятно, не будь за плечами опыта, накопленных знаний, он не рискнул бы возглавить изучение таежного «моря», стать участником создания в центре сурового края огромного водохранилища. Когда оно наполнится, в нем будет сто семьдесят кубических километров воды.
— У каждого водохранилища свой характер, а у этого, — Леонид Никифорович делает широкий жест, — есть черты и Каховского, и Куйбышевского, и Цимлянского. К тому же оно унаследовало немало «привычек» от Байкала. Впрочем, сегодня вы многое увидите сами.
«Гидротехник» то срывается с места и полным ходом летит вперед, то, словно устав, замедляет бег и останавливается. И все это по определенной программе — сегодня исследуется температура различных слоев воды, берутся ее пробы для химического анализа, измеряется глубина. Кроме Быдина на катере еще двое сотрудников обсерватории: гидролог Валя Касьянова и океанолог Валентина Дмитриевна Дианова. Я невольно проникаюсь уважением к Братскому морю. Если его изучают океанологи, значит, оно без всякой скидки может считаться морем.
Небольшого роста, неразговорчивая, сосредоточенная, Дианова явно тяготится моим присутствием. Она несколько раз поднимает на меня глаза, в которых нетрудно прочитать: «Неужели вы не понимаете, что мешаете заниматься делом». Выручает гидролог Валя Касьянова. В клетчатой рубашке и легких спортивных брюках, с великолепным румянцем на щеках и милым курносым носом, усеянным чуть заметными веснушками, она покровительственно берет надо мной шефство и сразу приставляет к делу — просит крутить ручку лебедки. У меня сначала получается плохо. Валя сердито хмурит брови, но через секунду уже улыбается во весь свой белозубый рот. Мне становится легче от ее улыбки, и, смахивая обильный пот со лба, я с еще большим энтузиазмом налегаю на ручку.
Мы определяем температуру воды на разных глубинах. Валя крепит к тросу четыре термометра, и они один за другим уходят в воду. Когда трос достигает заданной глубины, Валя щелкает секундомером. Проходит семь минут, она поднимает руку, и я опять кручу барабан. Снимая термометры, Валя объявляет температуру, а Валентина Дмитриевна записывает в специальный журнал.
На вопрос, для чего так тщательно исследуется температура воды, она снисходительно улыбается:
