В этих размышлениях был обретен новый тип теоретика. Или, может быть, точнее, изобретен Теоретик вообще, как особая социально-логическая реальность, противопоставленная реальности Практика.
Бытие "теоретика-классика", как оно здесь изображено, - это бытие, но еще не жизнь, не деятельность. Для того чтобы абстрактный социальный образ теоретика Нового времени (и его внутренней логической формы) мог быть засечен в своей реальной деятельности, в своей технологии, а не просто в социальной положенности, он должен быть сфокусирован в личностном субъекте, предмет которого не "мир вообще" и не "культура вообще", но вполне определенный, исторически выявленный предмет (движение, сила, материальная точка), могущий быть объектом приложения (и развития) познавательных способностей.
Довольно говорить о "теоретике" вообще. Скажем о Галилее.
Очерк третий. Точка отсчета: 1641. Галилео Галилей заканчивает свои "Беседы..." - классический разум начинает свои внутренний диалог
(1990). Странный "перевертыш" нашего изложения - когда глава о Галилее не начинает, но заканчивает очерк диалогики "теоретика-классика" - имеет существенное основание. XX век, к культурологической характеристике которого я перейду непосредственно во второй части этой книги, - XX век актуализирует "диалогическую грань" нововременной, монологичной логики, прежде всего, в своем обращении к веку XVII, в споре с его изначальными понятиями. Если в XVIII - XIX веках монологика дедукции полностью победила (в структуре естественнонаучных теорий и в философской логике Гегеля), то в XVII веке "диалогика" познающего разума выступала резко и обнаженно - как всегда, впрочем, в момент начала какой-то новой логики, в моменты осмысления самой идеи начала. Реально физика Эйнштейна, или Бора общалась и спорила именно с диалогизмом трактатов Галилея и - далее - с диалогом философии XVII века (Декарт - Спиноза - Лейбниц - Гоббс - Паскаль...).
Галилей очертил исходный "микросоциум" познающего разума (Симпличио Сагредо - Сальвиати...), наметил исходные антиномии нововременных теоретических понятий.
Декарт - Спиноза - Лейбниц... спорили о таком определении познавательного логического начала, которое не нуждалось бы в дальнейшем отступлении в дурную бесконечность причинного обоснования. Сам этот спор и стал логическим смыслом и логической разверткой такого начала.
Впрочем, о диалоге XX века с философским "спором начал" - разговор особый. Но вот о теоретике Галилео Галилее, как о личном Собеседнике современного (XX век) разума, я буду говорить сейчас. Дело в том, что общение XX века с нововременным разумом приобретает здесь хотя и односторонний, но сосредоточенный, как бы персонализированный характер. Здесь, как это происходит в каждом общении культур "через произведение", будет работать и "эхо" межэпохальной лакуны, и перекличка автора и читателя, и реальный, напряженный (аргументы - контраргументы...) спор.
Далее. В этом - Галилеевом - диалоге, на "плоскость" естественнонаучного мышления проецируется и эстетическая, и философская составляющие Нового (познающего) Разума.
Такая актуализация диалогизма в мышлении XVII века крайне существенна в плане наших задач. "Трансдукция" нововременной логики в "диалогику" XX века осуществляется таким образом, что (1) актуализируется исходный диалогизм начала логики наукоучения, и (2) именно этот изначальный диалогизм преображается в диалогизм иного закала - в Разум кануна XXI века, в философскую логику культуры.
И еще одно: в этом споре существенно точное понимание странной парадоксальности исходных "монстров - предметов-предпонятий" классической науки, возникающих в "Диалоге" и в "Беседах..." Галилея.
Вернусь, однако, к тексту 1975 года.
В этом очерке речь пойдет о начале биографии "теоретика-классика" как исторически определенного, неповторимого образа культуры.
Образ теоретика будет, во-первых, представлен как феномен сознательного, целенаправленного изобретения (как его "изобрел" Галилей). Это, конечно, идеализация, но позволяющая раскрыть некоторые новые, невидимые ранее черты "теоретика-классика". Само понятие диалога логик получит тут новое наполнение; реальный теоретик XVII века (Галилей) будет застигнут в тот момент, когда он становится "теоретиком-классиком", когда он, индивид, создает теоретика как образ культуры.
