Сейчас я стою перед очень сложной задачей. Коротко определяя, можно сказать так: увидеть и понять (поймать) внутреннюю форму теории - это значит понять текст теории как движение понятий. Но дело в том, что о понятии и о том, как осуществляется диалог "Я" и "другого Я" во внутрипонятийной форме, пока в книге приходится говорить обиняком. Та "Ума Палата", о которой сейчас идет речь, фиксируется нами не столько в понятии, в элементарной клеточке мышления, сколько в крупных мыслительных блоках, в теории как развитом и разветвленном целом (единство многообразия), еще не замкнутом на себя. К тому же сама реализация понятийного диалога (и характерных для него Собеседников) в форме общекультурного диалога способностей - "рассудка", "интуиции", "разума" - была, как мы видели, отнюдь не случайной для этого времени, и ограниченность нашего анализа во многом определена историологически.
Но все же какое-то предварительное соотнесение наших идей с анализом внутренней формы мышления необходимо. Отсылая читателя к моей работе, где развит тот подход к понятию, который заложен в основание и этой книжки26, я сейчас продумаю возможность понять внешний текст в его внутренней (диалогической) форме несколько иным образом.
Вновь испытаем историологический путь. Здесь есть с кем идти, прежде всего Гегель. Философская традиция "высокого рационализма" разработала свои методы прочтения теоретических структур в их внутренней форме. Декарт и Лейбниц, Спиноза и Кант умели увидеть во внешнем, строго информативном, словесно-рассудочном тексте (дискурсивно последовательной цепочке суждений и умозаключений) текст понимания. Но решающее предположение - в ответ на решающие сомнения Канта - выдвинул Гегель.
Я уже говорил о том, где остановился Гегель, поставив (и тут же "сняв") проблему содержательной "полилогичности" мышления. Та же проблема была поставлена Гегелем и в "формальном" плане, в разработке логической технологии, позволяющей разглядеть в тексте - его создателя, позволяющей увидеть в традиционной структуре текста внутреннее движение мысли, подчиненное логике философской, логике "диалога способностей".
Ограничусь анализом одного гегелевского фрагмента - нескольких ключевых страниц из "Феноменологии духа"27.
Философское изучение науки требует, подчеркивает Гегель, "взять на себя напряжение понятия"28. Увидеть в научном тексте движение понятий - дело очень непростое, текст приходится прочитать как бы дважды, увидеть в одном тексте (предложения - абзацы - грамматические периоды или, в логическом плане, суждения - умозаключения - цепочка доказательств) другой текст, из других блоков построенный, составляющий "внутренний узор" логического движения, его внутреннюю форму. В такой работе приходится многое преодолевать - не только в тексте, но и в самом себе, в своих логических предрассудках.
"Для привычки постоянно следовать представлениям прерывание их понятием столь же тягостно, как и для формального мышления, которое всячески рассуждает, не выходя за пределы недействительных мыслей"29. "Недействительные мысли" - это мысли, выраженные в необходимой для информации, для сообщения - "о чем я именно думаю" - дискурсивной форме. Это не действительная форма мышления, а форма превращения мысли в информацию о мысли.
Но продолжим изложения идей Гегеля о трудностях двойного прочтения одного текста (ибо другого текста не дано, а искать действительную мысль и действительного субъекта мысли где-то вне текста означает поддаться на иррационные соблазны или заменить работающую логику "благими пожеланиями" логики).
"Такую привычку (видеть в тексте только содержание. - В.Б.) можно назвать материальным мышлением, случайным сознанием, которое только вязнет в материале и которому поэтому нелегко в одно и то же время извлечь из материи в чистом виде свою самость и оставаться у себя. Другое же мышление, дискурсивное, есть, напротив, свобода от содержания и высокомерие по отношению к нему..."30 Философу, читающему текст, надо увидеть формализм содержания (увидеть содержание как форму деятельного субъекта) и надо увидеть содержательность формы, ее предметный смысл, разглядеть в логической форме содержание, может быть даже самое глубинное, значимое содержание данной теории. Как в интонациях и жестах оратора, в пропусках текста зачастую скрывается более существенное содержание речи, чем в словах и фразах.
