...Против слишком ранних обсуждений полового вопроса с детьми нужно возражать и по другим соображениям: открытое и слишком преждевременное обсуждение половых вопросов приводит ребенка к грубо рационалистическому взгляду на половую сферу, кладет начало тому цинизму, с которым иногда взрослый человек так легко делится с другими самыми сокровенными своими половыми переживаниями"[65].
Как мы видели, ребенок и сам отвергает те сведения, которые преждевременно даны ему взрослыми. Он начисто вычеркивает их из сознания как бы для того, чтобы взрослые могли убедиться, что умственная пища, которую они предлагают ему, в данном случае ему не нужна.
Мать Толи Божинского сообщает мне:
"Я объяснила Толе, что такое беременность. Когда родилась у меня Тиночка, я долго толковала ему, что она "вышла у меня из животика". Но однажды я рассказала ему сказку об аисте. И потом, когда спросили, откуда у нас Тиночка, он убежденно сказал:
- Аист принес.
О Тиночке я никогда не говорила ему, что ее принес аист".
Пришли гости, и кто-то спросил про трехлетнюю Валю:
- Чьи у Вали глаза?
Ему ответили:
- Папины.
"А папа, бедный, значит, без глаз остался", - подумала Валя и тут же сочинила такую гипотезу:
- Когда я еще не родилась, у папы было много глаз, и большие и маленькие; а когда мама купила меня, папа отдал мне большие глаза, а себе оставил маленькие.
Замечательна легкость, с которой ребенок разрешает такие проблемы. Все это - чистейшая импровизация, сродни тем вдохновенным экспромтам, которые он произносит во время игры. Экспромты для него такая же неожиданность, как и для его собеседника. Он за минуту не знает, что скажет, но говорит уверенно и твердо, не сомневаясь в правильности своих измышлений.
Эти измышления - времянки, нечто вроде рабочих гипотез. Через минуту он готов высказывать прямо противоположные мысли, ибо здесь для него зачастую своего рода смысловая игра. Даже если ему приведется случайно присутствовать при рождении каких-нибудь тварей, он и тогда готов истолковать происходящее самым фантастическим образом.
В.И.Качалов рассказывал мне, что когда его сын и Митя Сулержицкий узнали, что у кошки должны родиться котята, они никак не могли догадаться, откуда эти котята появятся.
Митя глянул кошке в ухо и крикнул:
- Теперь уже скоро! Уже лапка видна.
- Мама, правда, что люди от обезьяны произошли?
- Правда.
- То-то я смотрю: обезьян так мало стало.
- Разве ты не знаешь, что все люди произошли от обезьяны: и я, и твоя мама.
- Вы - как хотите. А моя мама - нет.
Еще один "научный" разговор о происхождении человека по Дарвину.
Нина Щукарева спрашивает бабку:
- Бабушка, ты была раньше обезьяной?
- Нет, никогда не была.
- А твоя мама?
- Тоже нет.
- Кто же был обезьяной? Дедушка?
- Бог с тобой. И дедушка не был.
- Ну так, значит, моя московская бабушка.
Во всякой подобной путанице виноваты, конечно, взрослые, которым не терпится обогатить ребенка сложными и многообразными сведениями, еще недоступными несозревшему разуму.
Ведь ребенок не может представить себе те миллионы лет, которые потребовались для эволюционных процессов. Его представления о времени ограничены рамками его крошечного детского опыта.
Поэтому, сколько бы взрослые ни старались приобщить его в полной мере к подобным научным познаниям, это всегда приведет их к неизбежному краху. Когда, например, шестилетнему Коле отец стал рассказывать об эволюции животного мира, мальчик понял его рассказ на свой лад и сообщил товарищам по детскому саду:
- Я знаю: мой дедушка был обезьяной, начал работать и стал человеком. Потом он народил папу, а папа меня.
Для каждого ребенка от двух до пяти жизнь всего человечества начинается в лучшем случае с дедушки.
