Какой роскошный ужин мне довелось попробовать! Я был голоден, так как несколько дней до этого мне кусок не лез в горло в преддверии предстоящей пытки.
Может, я несколько преувеличиваю свою неуклюжесть и нелепость внешнего вида в тот вечер, но могу с уверенностью повторить, что мой костюм явно не подходил мне. Но всё же те очаровательные люди заставили меня забыть об этом и помогли мне впервые в жизни насладиться большим приёмом.
Всякий раз после этого, увидев молодого или пожилого человека в странной компании или смущённого чем-то, я вспоминаю тот случай. И всегда пытаюсь сделать что-то, чтобы помочь этому человеку прийти в себя.
3
Помимо стеснительности, главной сложностью для меня всегда был мой темперамент. Моя мама, видя, как во мне закипает злость, часто вмешивалась, положив мне на плечо руку. Она всегда советовала мне: «Держи язык за зубами, если не можешь сказать ничего хорошего».
Возможно, корни моего темперамента таятся в том факте, что в детстве меня всегда баловали. Во всяком случае, по мере того, как я становился взрослее, мой самоконтроль улучшался.
Пока я учился в колледже, в моей комнате стояли брусья, на которых я занимался каждый день. Кроме того, я проводил много времени, занимаясь в гимнастическом зале YMHA[25], который в то время находился на 42-й улице.
Одним из самых популярных видов спорта тогда были семидневные занятия по системе «Двигайся, как тебе больше нравится», которая состояла в том, что спортсмены могли по своему выбору бегать на длинные или короткие дистанции в разном темпе, а также ходить быстрым шагом. Следуя этой системе, я часто старался обогнать бегом или пешком самых быстрых из тех, кто занимался в Центральном парке.
К старшему курсу я был уже довольно хорошим спортсменом. Я достиг максимума своего роста: шести футов и трёх дюймов (190,5 см), весил около ста семидесяти фунтов (77 кг). Любопытно, что большая часть веса приходилась на верхнюю половину моего тела. Ноги у меня были тоненькими, как трубочки, и контраст между ними и широкой развитой грудной клеткой всегда вызывал возгласы изумления, когда я появлялся на бейсбольном поле или на беговой дорожке.
Я состоял в командах колледжа по лакроссу[26] и перетягиванию каната, где всегда за счёт боевого духа компенсировал нехватку веса. Какое-то время я был также поклонником спортивной ходьбы и спринтерского бега. Но, убедившись, что не могу пробежать стометровку быстрее 13 секунд, я оставил это занятие.
Я всё ещё был склонен быстро закипать гневом. Однажды в колледже я бежал вверх по ступеням, когда кто-то из студентов оскорбил меня, упомянув мою мать. Ударом кулака я тут же сбил его с ног. И тут перед нами предстал президент Вебб, который, к слову, в битве при Геттисберге командовал бригадой у юнионистов[27], а потому почитался всеми нами за образец военной дисциплины.
У студента, которого я ударил, шла кровь. Сурово посмотрев на меня, генерал Вебб воскликнул:
– Джентльмен и сын джентльмена участвует в драке!
– Да, сэр, – ответил я сердито. – Я пытался убить его. Он мерзко отозвался о моей маме.
Генерал Вебб потребовал пройти к нему в кабинет.
– Такие молодые люди, как вы, должны отправляться в Вест-Пойнт[28], но сначала я должен разобраться в том, что случилось.
По предложению генерала Вебба я попытался попробовать поступить в военную академию Вест-Пойнт. Отец проверил моё физическое состояние. И тут, к нашему удивлению, выяснилось, что, когда он держит часы у моего левого уха, я не слышу тиканья. Я был почти полностью глух на это ухо.
Помню, как мы играли в бейсбол против Манхэттенского колледжа на поле, где сейчас находится Морнингсайд-Хайтс[29]. В девятом ининге у лунки находилось двое или трое игроков, и мне нужно было совершить выигрышную пробежку. Некоторые мальчишки начали кричать: «Беги „домой”, коротышка! Беги „домой”!»
Первым мячом я попал точно в «нос». До сих пор чувствую тот удар. Игроки благополучно отправились по «домам». Я тоже отправился к себе «домой», и в этот момент мяч попал в руки кэтчера. Я тогда побежал к нему. Он тут же выронил мяч. Судья прокричал: «Сэйв!»
