Я забралась внутрь.
– Я написал нашим папам и ввел их в курс дела, – признался Калеб. – Не хотел, чтоб они волновались.
– Спасибо, – ответила я с облегчением. – Я об этом как-то не подумала.
Я вынула из пакета вяленую говядину и протянула ему вместе с жестянкой «Сладкого аризонского чая». Засмеявшись, я указала на банку.
– Видишь, это судьба, что ты поедешь в Аризону.
Калеб улыбнулся, но сдержанно. Я вопросительно на него посмотрела.
– Ничего. Ну… то есть чего, но… Сейчас мы не должны говорить о будущем, помнишь? Тебе не нужно ничего знать до свадьбы.
Я добродушно улыбнулась и откусила кусочек от медовой булочки, пока Калеб жевал свои длинные говяжьи палочки.
Спустя час он свернул на обочину. Он устал и хотел спать.
– Мы что, прямо тут заночуем?
– Отелей здесь нет, детка.
– Я знаю… но…
Он сочувственно мне улыбнулся.
– Понимаю, но мы не можем искать их в темноте. Поспим здесь. Мы, конечно, еще не в долине, поэтому мимо будут ездить, но к нам никто не сунется. А утром встанем и первым делом пойдем искать ребят.
– Никто к нам не сунется, говоришь? А ты смотрел «У холмов есть глаза»? Или «Техасскую резню бензопилой»? Или «Психо»?!
Калеб усмехнулся:
– Да, но я прибью любого, кто к тебе приблизится! Ты же мне доверяешь, правда?
– Конечно.
Он вынул ключи и, выйдя из машины, уселся на заднее сиденье. Потом запер двери и пальцем поманил меня к себе. Я полезла к нему через ручник и почти перебралась назад, как вдруг одна моя кедина соскользнула… и я, хохоча, грохнулась на Калеба.
Он засмеялся – хрипло и весело, – а затем помог мне подняться и усадил верхом к себе на колени. Он улыбнулся и, потянувшись, скинул с меня кеды. Медленно. Они со стуком упали на пол внедорожника, а Калеб, не сводя с меня взгляда, стянул и носки. Я перестала хихикать, таким чувственным было это движение.
Та часть меня, которая недавно так явно проявилась, часть, столь созвучная телу Калеба, каждому его движению, сейчас вдруг очнулась. Он снял капюшон у меня с головы. Тут я поняла, почему кассир в магазине так странно себя вел: он, наверное, решил, что я хочу его ограбить, в таком-то прикиде.
Калеб отвел назад мои волосы и легонько провел пальцами по шее. Я сглотнула.
– Ты не против тут поспать? – спросил он еле слышно. – Мы можем лечь сзади, если хочешь, но…
– Нет, – ответила я.
Я сама удивилась, какой хриплый у меня стал голос. Калеб тоже это заметил.
– Я хочу остаться здесь, – проговорила я.
– Хорошо. Как хочешь.
Я уткнулась во впадинку между его плечом и шеей; затем резко вдохнула и выдохнула. От него прекрасно пахло, и от этого запаха у моего тела начались некоторые затруднения… Оно отчаянно нуждалось в Калебе (во всех смыслах), и это мешало здраво мыслить. Если подумать, мы ведь все равно поженимся, так? Определенно, но я все же хотела соблюсти традицию Асов. И соблюсти свою «традицию». И дело было не в религии, не в старомодности, не в чрезмерной родительской опеке и не в чем-либо другом. Просто я так хотела.
Но когда Калеб провел рукой по тыльной стороне моей ладони, от одного его прикосновения по коже у меня побежали мурашки, так крепко переплетены и созвучны были наши тела. Сердце мое на мгновение замерло, а пальцы сами собой сжали его рубашку.
Калеб склонил ко мне голову.
– Добро пожаловать в мой мир, Мэгги.
Я вздохнула.
– Не могу поверить, что ты все время так себя чувствовал.
– Уж поверь. Это рай и ад одновременно.
Он включил радио, и заиграла песня группы «Свичфут» – «Там, где мне место». Я привстала и заглянула ему в лицо.
– Мы ведь их найдем, правда?
– Пока не найдем – не остановимся, – пообещал он.
– Спасибо, что ты такой… какой есть.
Калеб улыбнулся. Не ухмыльнулся, а именно улыбнулся, одарил меня полной любви улыбкой, которая всегда оставалась моей путеводной нитью. Он наклонился и быстро меня поцеловал. Потом облизнул свою нижнюю губу.
– Знаю, – вздохнула я. – На вкус я сейчас как медовая булочка.
– Детка, – сказал он, глянув на меня из-под приопущенных век, – ты всегда на вкус как медовая булочка.
А потом снова принялся меня целовать.
Я обхватила руками его шею, а он положил ладони мне на бедра и притянул к себе. Руки плавно скользнули с бедер и еще немного меня приподняли. Я задыхалась (в хорошем смысле) и радовалась тому, что он не спросил разрешения. В первый раз. Прекрасный первый раз. Я принадлежала Калебу, а Калеб принадлежал мне. Сама я тоже не собиралась спрашивать у него разрешения, а потому, заметив, как он перестает дышать, когда я чуть приподнимаюсь, продолжила двигаться. Чем больше я теряла над собой власть, тем сильнее дрожали и трещали окна, но мы не обращали внимания.
