Впрочем, альтерЭго тоже не растерялся. Он открыл строку консоли, чтобы написать то, что обо мне думает.
«Да пошёл ты», – я совсем отключил его модуль. В гостиничном номере воцарилась тишина. Факс с уточнёнными данными по беглому преступнику так и не поступил. Оставалось ждать. Коротать время.
От нечего делать я закурил сигарету и вошёл в настройки альтерЭго. Принялся разглядывать его 3D-модель и… увидел её немного иначе, чем раньше.
Теперь модель выглядела более похожей на меня. Удивительно, что я выбрал её. Хотя не должен был, чтобы не выкладывать в сеть свой настоящий облик.
Странно. Видимо, я неосознанно подобрал ту внешность, которая копировала часть моих черт. И сейчас они выдавали игрока. Я смотрел на 3D-модель и не верил глазам. Это был я и не я. Некто другой. Вместо меня.
По модели можно было понять – перед глазами если не персонаж современного фэнтези, то герой каких-то древних мифов. Это сквозило в его взгляде, пронзительном и глубоком, в острых чертах лица. Коротко стриженные тёмные волосы и аккуратная бородка дополняли странный образ героя и антигероя одновременно. Фигура выглядела обычной для тренированного человека, и основное впечатление создавали тёмные, почти чёрные глаза.
При создании модуля искусственного интеллекта от меня потребовалось немного: только пройти встроенный в игру психологический тест, с той целью, чтобы мы с виртуальным двойником лучше понимали друг друга.
Я закурил ещё, хотя в пепельнице лежали две наполовину истлевшие сигареты. Взгляд бесцельно блуждал по обстановке дешёвого гостиничного номера: по сломанным механическим часам, по зарешёченному окну, через которое виднелось чернеющее небо. По отходящим от стен обоям и едва светящейся лампе накаливания под потолком. Из пепельницы поднимались вьющиеся струйки сизого дыма. Шелестел старый вентилятор.
На улице вспыхнула подвижная голограмма земного шара, и моросящий дождь пошёл сквозь виртуальную Землю. Мелькнули силуэты крупных чёрных птиц. Должно быть, воронья.
Захотелось отгородиться от промозглой картины осенней улицы. Я потянулся к рулону свёрнутых над окном жалюзи и распустил полотно. То долго раскачивалось, из-за чего по пространству гостиничного номера проходили контрастные волны теней и света. Создавалось впечатление, что я внутри аквариума. Как рыба, пойманная ради непонятных ей целей. Голова закружилась, и я закрыл решётки полотна. Они сомкнулись.
Наконец, пришёл факс с дополнительными данными по беглецу. Я подошёл к аппарату, но тут жалюзи поползли вверх, скручиваясь в рулон над окном.
«Даже в этой дыре они такие же, как в других гостиницах – сворачиваются по команде с улицы».
И действительно – в зарешёченном окне показался корпус патрульного беспилотника. Его двигатели раздували капли воды на стекле. Он пока не успел развернуться и направить внутрь номера свои сенсоры, так что я успел скрыть бумажку факса телом. Мало ли что.
Постаравшись принять непринуждённую позу, я поглядывал на беспилотник через зеркало, висевшее на стене.
Свет от прожекторов робота внимательно ощупывал пространство гостиничного номера, каждую деталь, каждую мелочь. Он коснулся и зеркала, а через него – моих глаз.
Пришлось зажмуриться.
Зато отсутствие зрительных образов в голове позволило понять кое-что… Показалось, что слышится стук собственного сердца. Впервые за долгое время оно напомнило о себе. Напомнило учащённым неровным биением.
Даже не так. Оно колотилось о стенки грудной клетки как бешенное, сорвавшееся с цепи животное. Пыталось достучаться до охладевшего разума.
Наверное, именно так свыкаются со страхом. Он просачивается внутрь и становится привычным, частью мотивации, шаблона мыслей и чувств, которые определяют последующие действия. Ты делаешь вид, что живёшь. Делаешь вид, что соблюдаешь правила и любишь. А на самом деле – просто боишься и стараешься позабыть это слово, «страх». Запрещаешь себе употреблять его. И окружающие поступают аналогично. Потому что в сердце ничего не осталось, кроме боязни. Потому что она стала формой всего – даже красоты, долга и чести.
Неизвестно, когда исчез патрульный беспилотник. Неясно.
