– Что за бред? Я в концлагере!
Почему город? Почему вокруг никого?
Я посмотрел на «небо». Оно было создано из панелей серого бетона. Кое-где торчала арматура.
Какого чёрта?
Вокруг бутафорский город? Может… какая-то зона для обучения заключённых? Но чему? Сладкой жизни, что ли?
Я двинулся по странной улице, держа наготове оружие. Наконец, на пути попалось хоть что-то: двигающиеся манекены, изображающие людей.
Машины делали вид, что пьют кофе, примеряют платья, звонят по коммуникатору или курят кальян. Да много чего. Это имитация жизни одной из центральных улиц города. Уютные и красивые домики заполнялись человекоподобными машинами, которые отрабатывали свои программы.
На скамейке сидела, роясь в покупках, андроид. Рядом лежал коммуникатор. На первый взгляд, он работал. Я взял его и положил в карман, а механизм не заметила кражи.
«Blumenstraße», – прочитал название улицы.
Вокруг стояла сплошная декорация. Но самое поразительное началось позже. Я прошёл по нескольким пустующим «улочкам», и бутики, кафе как-то плавно превратились в камеры. В обычные камеры заключения с решётками. Пока пустые. Без зэков.
Я посмотрел назад – и точно, первые решётки появились ещё на окнах модных магазинов. Псевдосолнечный свет ламп, свисавших с бетонного неба, проникал сквозь решётки и формировал соответствующий рисунок на внутренних стенах магазинов. Полоски теней падали на прилавки с люксовыми товарами, на стеллажи с модной одеждой.
Я вернулся к магазинам и зашёл в один. На первый взгляд ничего подозрительного, пустой магазин в центре «города». Совершенно пустой.
Свернул за прилавок. Проход в подсобные помещения магазина прикрывался ширмой. Я осторожно отогнул ткань стволом автомата. За ней оказалась покрашенная под дерево стальная дверь. Открыть не удалось.
Посмотрел в замочную скважину. И различил силуэты людей в больничных халатах, они ходили туда-сюда по залитому белым неоном пространству. Его масштаба не ощущалось через замочную скважину. Очень просторно. Общая камера?
Люди, в основном, чернокожие. Климатические беженцы. У каждого к голове крепились наушники с микрофонами.
Я вспомнил, что в рекламном буклете Освенцима говорилось об обучении европейским языкам. Может быть. Может быть.
Вот только глаза людей мне не нравились. Я хорошо знал это выражение. Они под дурью. Не понимают того, что делают. Как куклы.
Если бы у меня получилось выпустить зэков, то они бы разбрелись по комплексу, затруднив мою поимку. Однако открыть дверь не удавалось. Я попробовал докричаться до людей, но тщетно. Не услышали. Тюремные стены не просто стояли вокруг них, тюрьма проникла в их кровь, в виде раствора наркотика. Я понял, что не могу помочь им. А они – мне.
Внезапное чувство опасности возникло под рёбрами. Я присел и оглянулся.
Ничего. Просто нервы начинают сдавать – многовато свалилось на меня за последнее время.
Я осторожно выбрался наружу, держа наготове автомат. Пошёл по единственной улице. Боковые проходы между домами перекрывались чугунными решётками. Через несколько домов остановился. Потому что картинка перед глазами резко поменялась.
Кровавый след тянулся по асфальту и сворачивал в распахнутые двери бара. Я не знал, что делать. Если посмотреть дальше по улице, то можно увидеть её конец – тупик. Глухую бетонную стену. Получается, если выход и есть, то не впереди.
Кого тут убили – неясно. Может, здесь отступали террористы? Они пытались вытащить раненого товарища?
Я остановился на этой мысли. Потому что все остальные – одна хуже другой. Я осторожно пошёл по кровавому следу, отмечавшему путь трупа.
Обстановка внутри поражала. Андроид играл на саксофоне, сидя на стуле у барной стойки. У стены замерли роботы-спутницы, каких обычно арендуют для танца или «проведения вечера». Они изредка поглядывали на меня. Недалеко от них, в луже крови, лежало тело террориста. С аккуратной дыркой во лбу и несколькими рваными ранами в теле.
Представить себе произошедшее здесь оказалось непросто… Боевика ранили на улице. Товарищи постарались спасти его. Однако, поняв, что он замедлит движение, решили добить его.
