Остров тринадцати приговоренных - страница 26

Девица же, довольная произведенным эффектом, уже не так агрессивно повернулась к Вере.

– А вот вы, девушка, для меня загадка, и я не пойму, это потому что вы случайный здесь человек или потому что вы главное лицо и хорошо подготовились.

– Первое, – на удивление жестко и быстро ответила Вера. Дамир уже собрался сказать вместо нее что-нибудь грубое, дабы осадить эту журналистку, как его тихая и смирная Вера сделала это сама, да еще как: – Но я тоже могу кое-что сказать про тебя, хотя, заметь, я не готовилась, – продолжила Вера, не повышая голоса. – Ты, скорее всего, росла без отца. Возможно, даже не знаешь, кто он. Смотрела на мать, которая ничего не достигла в жизни, и презирала ее за это. Предположу, что матери тоже рано не стало, и ты теперь каждый день, каждый божий день сильно ругаешь себя за такое поведение по отношению к ней. Но все это заставляет… Хотя нет, ты считаешь, дает тебе моральное право идти по головам. Боясь быть уязвленной, ты стараешься быть жесткой с окружающими, и у тебя совсем нет друзей. Возможно, есть один. Подпустив его к себе, ты открылась, и теперь только он знает, что ты маленький ребенок, который боится темноты, а его закрыли в темной комнате и сказали «терпи».

Дамир удивился и Вере: хотя он и знал, что она психолог, но такой ее никогда не видел. Но не меньше его удивила реакция девицы. Она протянула руку женщине, которая говорила неприятные вещи ей в лицо, и еще раз представилась:

– Юлианна Скворцова.

– Вера Ненашева, – ответила девушка на рукопожатие и добавила: – Но мне кажется, я все же в чем-то ошиблась.

– Да, – спокойно согласилась девица, – но пока не могу тебе сказать в чем, – журналистка, несмотря на разницу в возрасте в десять лет и шапочное знакомство, быстро перешла с Верой на «ты», словно приняв ее в свой круг. Словно только что Вера прошла какой-то непонятный экзамен, который им подготовила маленькая негодница, – Это я оставлю на десерт. Мне кажется, в этот Новый год будет слишком много мяса, а ты не замечала, что после всегда хочется сладкого?

На этом моменте заиграла громкая музыка, и появились еще четыре человека во главе с Алексом. Разговор затих. В душе у Дамира осталось мерзкое чувство, которое соглашалось с нахальной девицей. Мяса, скорее всего, действительно будет много. Может, зря он полетел? Может, надо было отсидеться, пряча, как страус, голову в песок? Но он лукавил. Дамир точно знал, что это было бы бесполезно.

Почему? Ну почему, когда все должно закончиться, приходится себя уговаривать? Приходится брать в руки Книгу, которая вдохновила когда-то, и заставлять себя, мотивировать на месть, как тогда? Хотя нет, тогда не нужна была мотивация, сейчас же многое изменилось.

Стоп.

Не изменилось главное, вендетта так и не случилась.

– Когда я узнала, что мамы больше нет, то повторила путь большинства эмигрантов. Сначала бегство в Одессу, потом Константинополь, Берлин, Париж, – Ирина сидела в своем любимом кафе на бульваре Сан-Мишель и разговаривала со старинной знакомой, гимназической подругой Надеждой Семирадской.

Они учились вместе в Петербурге в гимназии для девочек. Раньше девушки не общались тесно, и все, что помнила о ней Ирина, это то, что Надежда была богата, знатна, но некрасива. И самое страшное, девушка знала об этом и сильно страдала от данного обстоятельства.

В 1917 году папенька отправил ее в Париж, не дожидаясь переворота, дальновидно рассудив, что молодой девушке лучше пересидеть неспокойные времена за границей. Сам же он выбраться не смог и, пытаясь спасти свои накопления, был расстрелян большевиками. Поэтому хоть и не бежала Надежда из Петрограда, как остальные, в спешке, но от богатства родителей осталось только воспоминание.

Девушки встретились совершенно случайно, в модном доме, куда Ирина пришла устраиваться на работу. Надежда же там трудилась администратором, опять же по причине некрасивой внешности. На работу Ирину приняли, и бывшие подруги решили отметить это событие, совместно выпив кофе.

Это было так странно – разговаривать с кем-то из другой жизни. Ирина будто разговаривала со своим прошлым, далеким, но таким родным, от этого постоянно щемило сердце. Ведь это было то прошлое, в котором она была счастлива, где были живы папа и мама, а Николай любил ее безмерно. Он каждую ночь снился Ирине, снился таким, каким она запомнила его, лежа на грязном снегу безымянной станции, – внимательно вглядывающийся в темное небо. После этих снов Ирина просыпалась в холодном поту и тут же пыталась воспроизвести в голове лица тех четверых солдат, которых она не должна была забыть, тех, кого она приговорила. Девушка пока не понимала как, но точно знала, что обязательно отомстит убийцам любимого человека. Главное, не забыть их лица, это пока было единственное, что она знала о палачах. От воспоминаний о любимом на глаза выступили слезы, а челюсть сжалась так, что, казалось, был слышен скрежет ее зубов. Собеседница ее нервный тик восприняла по-своему и стала успокаивать старую знакомую.