Когда особенно зачастили на остров похоронки, а во многих семьях не осталось ни одного живого мужика, островной парторг Матвей Коровин, потерявший сына, подвел под страшную арифметику свою житейскую философию: "Важный, видать, мы для Отечества народ, коли оно стольких наших мужиков на геройскую смерть определило…".
"Как же важный? – возражали бабы. – Коли нужны мы Отечеству энтому, поберечь бы мужей наших для мирной жизни. А то ведь скоро кроме тебя, старого хрена, никого не останется! Кто нам детей делать будет?"
"Не скажи! – стоял на своем Матвей. – Других местов таких, поди, и нету, чтобы разом столько павших смертью храбрых было… Для войны храбрецы нужны. А где их взять? Вот в специально отобранных заповедных местах, как в нашем Сердце, таких и находют…"
Но самая трагическая судьба постигла дом Святкиных. Тут точно был какой-то необъяснимый рок…
Святкины были большой и дружной семьей, которая жила на острове испокон веку. Пожалуй, только еще Каледины могли похвастать тем же – в отличие, к примеру, от Коровиных: мать ярого партийца Матвея служила в усадьбе прачкой и приехала вместе с графиней. Оттого, видно, и лютовала эта семейка в революцию, что была из пришлых…
Раненный на первом году и вернувшийся с германской войны глава семейства, Яков Святкин, притащил в деревню веру, в которую его обернули в плену то ли немцы, то ли иные басурманы, и вдрызг разругался с местным батюшкой, так как настаивал на всякой ереси.
Ставил под сомнение правомерность крещения младенцев, так как нельзя, мол, приобщать бессознательного человека к вере. Утверждал, что иконы и прочая церковная атрибутика – рукотворная гордыня человеческая, к истинной вере отношения не имеющая. Говорил еще, что батюшка неверно толкует священное писание, так как проповедует в воскресенье, а главным днем всех христиан является суббота, ибо при правильном отсчете дней именно к субботе Господь завершил сотворение мира.
В деревне Святкиных осуждали, за глаза называли сектантами. Тем более что Яков принципиально не пил. Кому такое чудачество понравится?
Осуждение, правда, соседствовало, с нескрываемым завистливым уважением: дети его ходили всегда в чистой, отглаженной одежде, носили башмаки, которые тот наловчился тачать в Германии, да и в школе были первыми учениками. Семья была дружная и работящая, а всю причудливость пришлой веры с лихвой перекрывала доброжелательным и открытым отношением к односельчанам, которым Святкины помогали с чисто русским бескорыстием и протестантской основательностью.
Но все же даром такая фронда пройти не могла, поэтому Святкины из самой деревни съехали и построились на отшибе.
…Полина Каледина пришла в дом Святкиных за неделю до того, как вернувшегося с гражданской главу семейства арестовали и увезли в Астрахань. Яков, как выяснилось, воевал на стороне белых. Он отступал вместе с войсками генерала Врангеля до самого Крыма, а бежать в далекую заграницу, где уже побывал в германскую, не захотел.
Арестовывать Якова явился родной брат Полины, Георгий, который отвоевал всю гражданскую у Буденного и был известен тем, что поменял в своей фамилии одну букву, превратившись из Каледина в Каленина.
– Зачем, Жора? – спросила тогда Полина.
– А чтобы на белогвардейскую контру не походить! – отвечал тот. – Был такой генерал, Каледин. Фамилию нашу испоганил! Вот я ее и переделал. Звучит красиво: Каленин – как Ленин!…
Муж Полины, Иван, защищая отца, схватился было за вилы, но Яков у него вилы отобрал и, прощаясь, наказал:
– Бери дом на себя, Ваня! Ты хоть и младший, но на тебя моя надежда. Петр, он все одно на большую землю убегёт. А ты тут живи… Парней рожайте с Полиной побольше. Хозяйство содержать надо, в море ходить…А на тебя, – обратился он к Каленину, – я зла не держу! Батьке кланяйся. Я же понимаю: не ты меня на погибель ведешь, это жизнь наша такая поганая…
Иван с Полиной заветы сгинувшего Якова выполнили. Сначала родилась двойня, а через два года – Виктор, тот, что стал посмертно Героем.
Он ненадолго пережил отца и двух старших братьев. Те погибли в 44-м, а Виктор даже успел выпить за Победу и на следующий день, где-то под Прагой, принял своей последний бой, в котором геройски отдал Родине свою девятнадцатилетнюю жизнь.
