Теперь Александру не давал покоя вопрос: в чём смысл его жизни? Он перебирал в мыслях свои прошлые деяния и ни в одном не находил особого смысла. Говорят, надо родить сына, посадить дерево… Конечно, любовь, дети — важнейшая составляющая жизни, но это как бы обязательно для всех, а дед говорил о личном предназначении.
Вернулся Гамоха. Его привёз вместе с вещами все тот же Михаил Пасхин. Вещей было немного, выгрузили быстро.
— Теперь праздновать, — сказал Гамоха. — Я всех приглашаю сегодня на ужин.
— Может, лучше у нас? — предложил Александр. — У вас ещё не налажено ничего.
— Нет-нет, это моё новоселье, так что, будьте любезны, всей семьей.
Александр подарил Гамохе на новоселье топор.
— Вам, как философу, в деревне это будет незаменимым инструментом. С ним хорошо думается.
— Чрезвычайно полезная для меня вещь, знаете ли! Я вам искренне благодарен. Зимой наколю дров, растоплю печь, буду смотреть в огонь и размышлять о смыслах бытия. Это же удовольствие!
Философ сегодня был в ударе. Он беспрерывно шутил, рассказывал анекдоты к месту, и всем было весело. Когда от еды и выпивки все немного отяжелели, Александр спросил:
— Пётр Иванович, а в чём он, смысл бытия?
— Вопрос, знаете ли, древний, как человечество. Чего я только ни читал по этому поводу. Кто говорит, что смысл в стремлении к Богу, в вечных молитвах, атеисты утверждают, что главное — создать что-то полезное для человечества. Люди мыслящие вечно размышляют об этом. Немыслящим, знаете ли, проще.
— Вы имеете в виду обывателя?
— Нет, эту категорию я вообще не беру в расчёт, я говорю не о людях. Все земные создания просто живут, интуитивно выполняя своё предназначение. Им в этом плане легко, потому что они не размышляют. И только человек думает, что создан для чего-то особенного. Иной всю жизнь валяется на диване, раздумывая о своём высшем предназначении. Я придерживаюсь точки зрения тех философов, которые утверждают, что лишь тот, кто идёт путем интуитивного прозрения, достигает того, для чего и был создан. Узнать верность своего пути можно лишь по непередаваемому наслаждению от результатов труда своего. Но этих результатов нужно прежде достичь. Не каждому, знаете ли, удается.
— Спросить бы на эту тему Антона, он бы сказал.
— Кто это?
— Сокамерник мой — тоже философ, теперь тюремный. Многому меня научил.
— Сикте надо было эти вопросы задавать, — сказал Михаил.
— Да, такие знания ушли с человеком, — грустно сказал Гамоха. — А что же мы! Давайте спросим у его ученицы и, так сказать, прямой наследницы. Уважаемая шаманка, поясните нам, пожалуйста, точку зрения вашей религии на смысл человеческого бытия.
— Вы думаете, я знаю? — ответила Ирка, покачивая на коленке сына. — Сикте говорил, что свои действия по предназначению человек узнаёт по удовольствию от этих действий.
— И как ты это понимаешь? — спросил Александр.
— Просто. Я, например, когда камлаю, вообще перестаю себя ощущать — чувство непередаваемое. Я уверена, что это моё, ни на что не променяю.
Началась осенняя посадка кедровых саженцев. Александр снова мотался с Василием в лесхоз, до позднего вечера сажал и поливал вместе с добровольцами. По выходным помогали школьники. Александр беспокоился, что кто-то вздумает прогуляться по весенним посадкам туда, где закопан Помазный. Но все были заняты работой, а после просто не было сил на прогулки. Вечерами, оглядываясь на новые ряды саженцев, Александр пытался анализировать свои ощущения. Да, было удовлетворение от сделанного, была радостная усталость в теле, но утверждать, что, восстанавливая тайгу, выполняет своё жизненное предназначение, он не мог.
Александр уже стал злиться на себя, но отвязаться от преследующего вопроса не удавалось. Он ворочался, боясь разбудить Зою, и перебирал в памяти, кого ещё можно спросить. «Ещё мог сказать Загу. Был бы жив Сикте, попросил бы его слетать в то время. Хоть бы приснился этот Загу, что ли».
Сон приснился.
Александр оказался в необычной комнате с круглыми стенами. Приятный свет лился будто ниоткуда, хотя окон вроде бы не было. В помещении появились люди, и он сразу понял, что это его родственники. Он наблюдал за всем происходящим со стороны и как будто сверху, и не удивился, что они его не замечают.
