После этой моей фразы Иван Захарович, Виталя и Дима одновременно издали тихий стон. С милой девушкой им всем доводилось встречаться. Светку Ковальчук с ее энергией можно впереди поезда вместо паровоза пускать.[1]
– А женщинам он платит, – невозмутимо продолжала я. – Думаете, его кто-то стал бы бесплатно плетьми стегать?
– Депутата-то? – воскликнула Алевтина Ильинична. – Конечно! Я вам могу кучу народа собрать, чтобы депутатов – всех уровней – плетьми постегать. И я сама могу. Бесплатно. За их службу народу.
– Так тогда чего ж вы тут в заложниках других людей держите? Взяли бы только депутатов. Вон Законодательное собрание недалеко. Да вам бы куча народа помогать прибежала. И не выпускали бы их, пока нормальные законы не примут. Давайте, может, вы депутатов оставите, а остальных по домам? А депутаты тут пусть посидят или постоят, пока их коллеги не поработают, как должны работать.
– Вы мне зубы на заговаривайте! – рявкнула на меня тетка. – Я никого выпускать не собираюсь.
– Но я так поняла…
– Пока я не привлеку внимания к проблеме брошенных женщин, вы все останетесь здесь! – И тетка топнула ногой.
«Сумасшедшая или нет?» – прикидывала я. То мне казалось, что она вполне вменяемая, то, что ку-ку. Хотя, конечно, ку-ку. Разве нормальная женщина могла устроить что-то подобное? Или это ее в большом городе заклинило после уединенной жизни на Севере, где за мясом ходили с ружьем?
– Так, давайте все-таки определимся, – заговорила я спокойно и серьезно. – Вначале вы требовали вашему мужу отрезать, а бухгалтерше зашить…
– Это само собой. Это не обсуждается.
– Но вообще ваша главная цель – привлечь внимание к проблеме брошенных женщин и заставить мужчин хорошо подумать перед тем, как бросать старых жен. Так?
– Вы все правильно поняли. И я очень рада, что мне попались депутаты. Эй, вы двое, давайте начинайте закон обдумывать. Вас выпущу только после принятия закона.
– Но мы вдвоем не можем принять закон, – спокойно заметил коллега Ковальчука.
– Вы передадите… Нет, Юля передаст мое требование немедленно созвать Законодательное собрание. Как только они примут…
– Это Государственную Думу надо созывать, – заметил Ковальчук и попытался объяснить, что такой закон может быть только общероссийским.
– Значит, соберется Госдума, – безапелляционно заявила тетка. – Юля, у вас на шее висит мобильный телефон. Звоните в Госдуму. Пусть немедленно собираются и думают, как защитить брошенных женщин. Потом мы им пришлем моего мужа с бухгалтершей – как пример санкций.
Прилагая большие усилия, чтобы сохранять спокойствие, я объяснила, что телефона Госдумы у меня нет. Тем более Алевтина Ильнична выбрала для захвата заложников не самое удачное время – вечер пятницы. Я сказала, что могу позвонить в Управление (имела в виду Андрюшу), в холдинг (имела в виду Викторию Семеновну, нашего главного редактора, которая уже была в курсе моего местонахождения), а также по любому номеру, который назовет Алевтина Ильинична.
– В холдинг, – сказала террористка. – Пусть немедленно прерывают вещание и требуют чрезвычайного созыва Госдумы.
Я позвонила Виктории Семеновне и все передала.
– Про захват заложников мы уже передали в новостях, – спокойно сказала главная. – Юлька, ты там поосторожнее. Все-таки сумасшедшая…
Алевтине Ильиничне я сказала, что сейчас готовится экстренный выпуск новостей, где все будет изложено подробно.
– Так, а оператор почему еще не разделся? – вдруг закричала террористка.
– Зачем ему раздеваться? – невозмутимо спросила я. – И вообще, почему вы всех мужчин держите голыми?
– Я люблю смотреть на голых мужчин, – объявила тетка. – Когда у нас на острове молодые солдатики в бане мылись, я всегда в окно подглядывала.
«Точно ненормальная», – подумала я.
– Но тогда почему сзади? – не отставала я, помня, что мне нужно тетку «заговорить», чтобы отвлечь ее внимание. Правда, я пока находилась далековато от ружья…
– А так их легче в повиновении держать. У них же на затылках глаз нет. Они не знают, что я собираюсь делать. Но ведь и сзади приятно посмотреть на мужские тела. Конечно, не на все. Мне вот этот больше всех нравится.
