В последние годы время завертелось так стремительно, что он иногда не узнавал свое отражение, машинально ожидая увидеть что-то другое, прежнее.
"Потрудилось над этой рожей время. Словно кто-то вырезал химеру из гнилого дерева, испортил и выбросил. Ничего, проживу и уродом," — Когда-то он слышал, что человек за жизнь полностью меняется восемь раз, восстанавливаясь раз за разом. Но с этим каждым разом все небрежнее копируется предыдущий образец. И вот на тебя глядит, кое-как, наспех слепленная, копия прошлого. Жалкая пародия.
"Внутри я хороший добрый парень, — думал Мамонт, бесцельно пробираясь вдоль ручья. — А оболочка… Нету запасной!"
Между пальмами показался берег.
"Да! Я же видел это место сегодня!" — Опять вспомнился сегодняшний странный сон.
Он видит этот берег и почему-то сквозь щели. Это щели в бревенчатой стене. Вот по берегу бегут люди, вспыхивают огоньки выстрелов. Он впервые видит такое и удивляется тому, как быстро, точечными мгновениями, мелькают среди кустов вспышки — глаз едва успевает уловить их. Пули гулко стучат по бревнам, уже залетают в щели. Сейчас убьют! Вокруг стоят люди — незнакомые напряженные лица — стреляют между бревен…
"Вот событие дня — сон! Такая теперь жизнь… А что, хорошее имя для дикаря? Вождь племени Живущий Во Сне."
Ближе к океану ручей растекался шире, вода стала мелкой и теплой, уже не покрывала крупные камни. Черный булыжник скользнул под ногой. Захотелось вдруг пробежать по камням, над водой. — "По воде, аки по суху!"-
Он занес ногу. Другой камень шевельнулся и отчетливо пополз в сторону. Мамонт оглянулся вокруг. Кругом зашевелились черные камни. Холод пробежал по голове.
Постепенно он понял, что это огромные улитки, разглядел слизистое тело, ножки. Что-то в голове встало на прежнее место. Восстановилось незыблемое: граница между живой и мертвой материей, придуманная кем-то. Мамонт нервно хихикнул.
"Места обитания. Места обитания меня. Вот и ознакомлен. Ладно, считайте, что я одобрил, — как легко текут мысли под солнцем на белом песке. — Ходи себе, Мамонт, играй на арфе!"
Не открывая глаз, попытался нашарить открытую банку с томатным соусом. Глаза пришлось открыть. Ну вот! Остатки соуса — пальцем. Оказалось, что к берегу прибило кокос — орех, обросший жесткими, похожими на провода, волосами.
"А это что? — Сердце трепыхнулось, пропустив один такт. — Я еще сплю?.. Так! Там — улитки, ладно, а тут кто?.. Черт морской?"
Где-то вдали, у берега, темнел чей-то силуэт. Какой-то темнокожий, кажется, искал что-то в воде. Вот нашел, внимательно разглядывает, сунул в рот. Запоздало вспомнилось о подводном ружье.
"Где же я бросил его?"
Мамонт вскочил, побежал вдоль кромки воды.
— Эй! Эй, мать твою!..
Чернокожий, наконец, услышал, привстал, проворно, опираясь на длинные руки, проковылял в лес.
"Безногий негр? Странные у вас порядки!"
Здесь лежали расколотые ракушки, ближе к лесу — маленькая шкурка банана, темно-желтая, в черных пятнышках.
"Ну вот и Пятница объявился. Людоед, наверное."
— Не гвоздь виноват, а ты виноват… Мудак криворукий!
— Сам мудак!
— А ты, а ты!..
Гвоздь, приставленный к твердому бамбуку, тут же согнулся.
— Видишь? Я же говорю…
Приходилось самому себя ругать, оправдываться, спорить. Сначала это было весело.
Когда-то был простой, на первый взгляд, замысел: сложить сруб из бамбуковых стволов, примитивный домик, непременно с камином.
"А вместо двери пусть коврик из травы… сплетенный из травы… И на окнах пусть? Пусть что-нибудь висит."
Постепенно замысел становился все скромнее.
В глубине острова тоже кто-то стучал.
"Эхо", — Подняв руку с занесенным камнем, он еще долго слушал, как некто суетливо и нервно колотит вдали. Сейчас тяжким длинным болтом он выпрямлял скрючившиеся гвозди, добытые из ящиков, тихонько матеря Робинзона Крузо. Оказалось, что многое, описанное в книжке, в реальности вдруг стало невероятным.
"А гвозди где взял, козья морда?.. И кто же тебе бревна таскал? Таинственно умалчиваешь."
Странно и как-то совсем некстати звучал звон железа на этом безлюдном острове, среди джунглей, живущих сами по себе.
"Деревянный, каменный, земляной, ну, еще, водяной, мир…"
