Вещи, потерявшие достоинство и на старости лет ставшие товаром. Осиротевшие и пустившиеся в неизведанные странствия в поисках лучшей доли. Неожиданно, среди развала книг под ногами взгляд царапнуло что-то дикое. Надпись на кириллице. Русские книги. Рядом с корзиной с какими-то бурыми клубнями. Это было нереальным, будничным и фантастическим одновременно.
Странно завязавшаяся, нерусская уже, цивилизация. Странно звучащие слова. Манчжоу-Го. Пу И. КВЖД. В бананово — лимонном Сингапуре.
Хозяин лавочки, старик неопределенной национальности, бесстрастно сидит рядом на плетеном стуле. Голову припекает солнцем. Мамонт машинально поскреб шелушащуюся лысину пальцем. Зачитавшись, он понимает, что уже прошло время, когда можно было уйти, ничего не купив, и теперь неизвестно как с достоинством оторваться от старика.
Покосившись на него, Мамонт поднес книгу к лицу, вдохнул запах книжного тлена и еще чего-то непонятного. Наверное, от этих старых стихов должно пахнуть сандаловым деревом, пудрой, кокаином. Вот такая археологическая находка — запах.
"Запах модерна, — Мамонт повесил бинокль на какой-то штырь в переборке, вынул из-за пазухи, согревшуюся там, ворованную книгу. — И что теперь делать с этими стихами? Наизусть учить?"
Высокий белый зал, где черная рояль
Дневной холодный свет, блистая, отражает,
Княжна то жалобой, то громом оглашает,
Ломая туфелькой педаль.
В который уже раз Мамонт отчетливо почувствовал несоответствие жанра, в котором он живет. — "И стиль какой-то неуместный. Грезофарс, блин! Какие-то не такие впечатления подсовывает мне жизнь. Не надо мне этого."
Никто почему-то не спрашивал, нравится ли ему такой жанр, и выбор был странный: то дамский роман, то физиологический очерк. И сейчас!..
"Иллюзорная книжная жизнь. Иллюзорный я человек", — с внезапным отчаянием подумал он.
На палубу вылезли двое матросов, две нелепые фигуры: один в белых штанах, с измазанным мазутом голым торсом; другой — в длинных трусах в зеленую полоску, протащили какую-то обгоревшую деталь, бухнули отработавшую свое железку за борт.
Большую часть места здесь, в разоренном теперь трюме, занимали большие, непонятно пахнущие, коробки. Картонные штабели стояли среди обломков переборок. В полу тоже темнели угрожающие дыры, где-то прикрытые обломками досок и мусором. Мамонту приходилось смотреть под ноги.
В расковырянной им коробке обнаружились маленькие твердые бананы. Такой банан Мамонт не смог ни разгрызть ни даже сломать.
— "Такой, значит, теперь груз на борту вашей почтенной яхты. Что-то несъедобные они у тебя, — пробормотал он воображаемому Белоу. — Я пробовал- будто деревянные."
— "Не знаю, вожу, что дали," — будто бы отвечал Белоу.
— "Может, текстильные? Слышал, есть такие текстильные бананы. Не представляю, правда, что с ними делают".
— "Мужики едят, что бабы делают — не знаю", — грубо, на американский манер, пошутил Белоу.
Сегодняшний день промелькнул как кинофильм. При разгрузке яхта была выпотрошена с фантастической быстротой, в дикой спешке. Мамонта тогда оставили в той рубке со стеклянными стенами, которая здесь называлась капитанским мостиком.
В нее поднимали снизу всякое, ставшее лишним, барахло, быстро превратив в большую грязную кладовую. Уходить отсюда Белоу не велел. Оставляя здесь, сказал: "Ты, старик, здесь стой. Снаружи тебе ничего видеть нельзя. Гостайна."
Оставалось стоять, размышляя, было ли это традиционным для городского стиляги обращением, или он на самом деле считал Мамонта таким старым.
Почему-то было холодно. Пытавшийся согреться Мамонт обхватил сам себя руками, ощущая собственную твердую и шершавую от озноба кожу. За время плаванья у него так и не появилось никакой одежды кроме этих негритянских штанов. Внизу гремело — ломали переборки, рушили весь дерзкий дизайн нижней палубы, казавшуюся такой белой, такой прогулочной, яхту потрошили, как курицу.
Мамонт стоял среди бытового хлама, самого иногда неожиданного, обломков и обрывков сиреневой обшивки снизу. Он завернулся в тюлевую занавеску, но жесткое, пахнущее пылью, подобие ткани совсем не грело. За длинным, выгнутым наружу, стеклом отсюда отчетливо была видна вся государственная тайна.
