— Ещё бы! Это был первый в моей жизни случай, когда меня едва не сбила женщина на мотоцикле.
— А я тогда в первый раз увидела, как уже немолодой, прилично одетый мужчина бродит один в потёмках по причалу Харуми. Потом я часто думала: интересно, что он там искал? Знаете, мне кажется, вы искали самого себя. Нет, кроме шуток, я поняла это по вашему виду.
— Звучит не слишком вдохновляюще, — заметил Сёдзо. Если бы эти слова исходили от кого-то другого, он наверняка огорчился бы, но в её устах они, как ни странно, прозвучали вполне безобидно.
— А сегодня, когда вы одиноко сидели у дороги… Непередаваемое зрелище!
— Как, неужели, мчась на такой скорости, ты меня заметила?
— Конечно.
— Помнится, тогда, в Харуми, ты говорила, что, сидя за рулём, нельзя отвлекаться на посторонние вещи, иначе аварии не избежать.
— Правда? Я так говорила? Но сегодня я действительно вас заметила, честное слово. И сразу же поняла: это вы. Можно, я скажу ещё одну вещь?
— Давай. Хотя не думаю, что она окажется для меня особенно приятной.
— Куда менее приятной, чем всё, что вы услышали до сих пор, — отчётливо и внятно проговорила девушка.
— В каком смысле? — Хотя Сёдзо не собирался принимать её болтовню близко к сердцу, вопрос его прозвучал абсолютно серьёзно.
— Вам уже не удастся вернуться назад.
— Куда? — спросил Сёдзо, невольно понизив голос.
— К себе прежнему.
— Выходит, я — уже не я, а какая-то тень, гуляющая сама по себе.
— Может быть, — проникновенным, ласковым голосом произнесла девушка. Во всяком случае, Сёдзо показалось именно так. От этих слов по спине у него пробежал холодок, а сердце замерло от незнакомого сладостного чувства.
Они уже миновали остров Цукисима и теперь ехали по району Цукидзи. Снаружи становилось всё светлее от уличных фонарей и неоновых реклам. Девушка отстранилась от Сёдзо и, прикрыв глаза, откинула голову на спинку сидения.
— Что, болит?
В ответ она лишь слегка покачала головой.
Гиндза встретила их сиянием огней и людским водоворотом. Девушка вдруг совершенно сникла. Когда они добрались до клиники, она была уже не в состоянии произнести ни слова.
Привратник сказал, что приём уже закончен, но Сёдзо объяснил, что пациентка доставлена с места аварии, и упросил его позвать дежурного врача.
На вопросы медицинской сестры, заполнявшей амбулаторную карту, девушка отвечала глухим, тусклым голосом, — её как будто подменили. Сёдзо вкратце описал врачу обстоятельства аварии и покинул смотровой кабинет.
Сидя в полутёмной приёмной, он поражался самому себе, готовому разбиться в лепёшку ради девчонки, которой не знал даже по имени, и, тем не менее, он не видел в этом ничего противоестественного. Что-то подсказывало ему, что при всей странности их отношений, в этом заключён некий смысл. Какой именно, Сёдзо не знал, но он чувствовал себя окрылённым, — как будто девушка передала ему всю свою жизненную энергию.
Вышедший к нему врач сообщил, что сделанная пациентке энцефалограмма свидетельствует о некоторых нарушениях мозговой деятельности, и для того, чтобы завтра произвести тщательное обследование, целесообразно её госпитализировать.
— Надо бы известить семью, — сказал Сёдзо, на что врач возразил:
— Насколько я понимаю, она живёт одна.
Девушка вышла из кабинета. От её недавнего оживления не осталось и следа, она казалась совершенно другим человеком. Здесь, в больнице, её запачканный землёй чёрный костюм производил нелепое впечатление, — она напоминала водолаза, непонятно каким образом очутившегося посреди городской улицы. И ещё: только теперь, увидев её в освещённом помещении, Сёдзо заметил, как ярко она накрашена. В свете люминесцентных ламп лицо её казалось мертвенно-бледным, и густые тени на веках придавали ему странное, неестественное выражение.
— Завтра я зайду тебя проведать, — подчёркнуто бодрым тоном произнёс он на прощание.
