— Ах! Какой закат!
Этот возглас вывел меня из дремоты. Великий Поэт стоял на балконе. Это был хороший знак, можно уходить.
— Все-таки потрясающая страна! Место, где хочется жить и совсем не хочется работать.
— Вот они и не работают, — проворчала я, силой выдергивая себя из мягкого плена кресла. На улице сегодня было много людей, такое ощущение, что не работала вся страна.
— А зачем здесь работать, когда зарплата тринадцать долларов в месяц!
Я поползла на выход. Оказалась в коридоре, отомкнула ключом с тяжелым набалдашником свой номер. Краем глаза заметила, что дверь комнаты Солидного Начальника приоткрыта. Вошла к себе. Здесь снова стало слышно, как Великий Поэт клеймит режим Фиделя Кастро, ругает его за дружбу с Хрущевым, возлагает надежды на брата, Рауля Кастро…
У нас были не просто смежные номера, но и один балкон, разделенный тонкой перегородкой, и я отлично слышала все, что говорил мой сосед.
— Спокойной ночи, — буркнула я, уходя с балкона.
Закрывать дверь не хотелось — ночью могло быть жарко, но я все же захлопнула ее, еще и штору задернула, чтобы отгородиться от занудных правильных взрослых.
Все это я сделала, повернулась и замерла. В номере я побыла всего каких-нибудь полчаса перед тем, как убежать следом за Луизой, но и этого времени мне было достаточно, чтобы немного запомнить, что где лежит и что куда я положила. Конечно, особенного порядка я здесь не наводила — побросала вещи на кровать, что-то повесила в шкаф, косметичка осталась открытой, украшения рассыпаны по широкому подоконнику… Но десятым чувством я понимала, что в номере кто-то был. Он оставил следы на покрывале — на нем как будто лежали; он перебрал вещи в косметичке — просто рассыпавшись, они не могли так лечь; он тронул полотенца в ванной комнате — вмятины от пальцев выдавали его.
Кто сидел на моем стуле и подвинул его? Кто ел из моей миски и все съел? Кто спал на моей кровати и…
Шарф, взятый мной с покрывала, выскользнул из одеревенелых пальцев.
«Он запомнил… Он придет…» Уже пришел?
Под кроватью — пусто. За креслом — никого. В шкафу — тоже. Штора? На просвет — ни тени.
Я медленно села на кровать. Сна как не было. Ну, зачем, зачем я пошла к Великому Поэту слушать всю эту чушь про политику? Ко мне наверняка забегала Луиза. Она могла бы все объяснить. Она могла бы помочь.
Не знаю, сколько я так просидела. Вокруг поселились тишина и пустота. А за этой пустотой… за пустотой… Штора не шевельнулась. Она просто выпустила из себя сгусток черноты. Ломаная худая фигура на границе света и тени. Руками-ногами не двигает. Но сама каким-то немыслимым образом подбирается ко мне все ближе и ближе.
Его выдали глаза. Красные, светящиеся внутренним светом. Тогда я поняла, что давно не сижу на кровати, а лежу, накрывшись одеялом и, кажется, на мне пижама.
Я вскочила, шарахнув ладонью по лампе. Она не должна была зажечься, об этом нас предупреждают все фильмы ужасов, но кубинская была человечнее. Свет резче обозначил тени, мгла выдавила из себя черную фигуру. Он был голый и очень сильно скособоченный. Стоял, скукожившись, словно его кто-то ударил в живот. Голову сильно задрал, чтобы из сложенного состояния хорошо видеть меня, сверлить своими сумасшедшими глазами. Сухая кожа лица натягивалась от старательного оскала. Из горла доносился глуховатый клекот.
Рука соскочила с подставки лампы, брякнули потревоженные спички.
— Не приближайся! — прошипела я, зажимая коробок. — Хуже будет.
Вампир еще сильнее запрокинул голову. Клекот стал надсаднее. Хуже было уже некуда.
— Иди отсюда! Потом придешь!
Я подняла коробок над головой и резко дернула лоточек. Спички высыпались на голову, разлетелись по полу.
Вампир прыгнул. Руки тянулись ко мне, но на пути у него оказались спички. Упырь врезался в невидимую стену, рухнул коленями на пол. Корявые пальцы стали быстро пересчитывать внезапное препятствие, а красные глаза продолжали коситься на меня. На губе повисла слюна. Клекот перешел в хрип.
Деревянные палочки сталкивались с легким шуршанием.
Дверь далеко. Мне мимо вурдалака не пробежать. Он быстрее. Перехватит.
Остается балкон.
