Дождавшись, пока уродливое тело закончит трепетать, Ярослав вышел под дождь. Работа была почти сделана, осталось сжечь монстра. Если этого не сделать, то из разложившегося трупа народится с десяток маленьких Иных, и каждый из них вскоре догонит по размерам родителя.
Отвязал от седла непромокаемый мешок из пропитанной жиром кожи, вернулся в пещеру. Облил труп Иного горючим составом, купленным специально для этого случая. Кремень ударил об огниво сухо и пронзительно, вспыхнуло жаркое пламя. Ярослав вынужден был отойти к устью пещеры. Стоял и смотрел, как горит иная плоть. Ощущал спиной холодное дыхание дождя. Треск дров мешался с шорохом водяных струй.
Когда пламя потухло, Ярослав мечом разворошил груду праха, оставшуюся от Иного, проверил, не сохранилось ли кусков больше куриного яйца, могущих стать зародышами новых тварей.
Вложив меч в ножны и надев плащ, взобрался на коня. Ткнул его каблуками, а сам потянулся к седельной сумке, где лежала фляга с брагой и кусок копченого сала. Ел и пил на ходу, не обращая внимания на усталость, на моросящий дождь, на капающую прямо с капюшона на нос воду.
Все это были мелкие неприятности, не более.
В деревне его встретил староста. Встретил там, где и должен был – у входа в святилище Даждьбога, под широким священным навесом. Каждый явившийся сюда мог рассчитывать на гостеприимство бога, даже преступник.
Ярослав преступником не был и под сень навеса вступил без трепета. Он выполнил свою работу и пришел получить заработанные деньги.
Староста глядел на Ярослава с плохо скрываемым страхом.
– Я убил Иного, – сказал Ярослав просто. – Плати.
– Хорошо, – с дрожью в голосе сказал староста и протянул мешочек. Мысль том, что Ярослав обманывает, не могла прийти ему в голову. Всякий на Острове знал, что Отдавшие Душу не могут лгать.
Ярослав не стал пересчитывать деньги. Он знал, что его слишком боятся и не попробуют надуть. Просто кивнул и спрятал деньги.
Вышел из-под навеса, двинулся в сторону постоялого двора. Под ногами зачавкали лужи.
Уловил за спиной тихий разговор. Кто-то сказал сиплым шепотом:
– Похоже, что человек он.
– Какой человек? – сердито отозвался староста. – Из Храма!
– Ну и что? Зато деньгам счет знает. Их только люди понимают, а Иные и животные – нет. Человек он!
Ярослав не обернулся, чужая болтовня трогала гораздо меньше, чем собственные потребности. Он хотел поесть и дать отдых уставшим мышцам. Нужды тела занимали его в данный момент больше всего, как, впрочем, и большую часть жизни.
Душевные порывы не трогали Отдавшего Душу никогда.
Из-за поворота показались городские стены. Конь Ярослава обрадовано всхрапнул и ускорил шаг. По большому опыту знал, что вскоре ждет его теплая конюшня и торба с отборным зерном.
Всадник остался спокоен.
Перед воротами спешился. Стражники проводили его равнодушными взглядами, столь же безучастно ответили на кивок. Ярослав жил в городе почти месяц и воины запомнили его в лицо. Знали, кто он и зачем выезжает из города. Относились к Отдавшему Душу даже лучше, чем большинство горожан. И они, и он призваны беречь людской покой. Они – от опасностей обычных, связанных с лихими людьми, он же – от Иных, что куда опаснее диких горцев.
Ярослав миновал ворота и пошел, ведя коня в поводу. Лавировал среди повозок, спешащих горожан, между криков и брани, смрадных запахов большого людского поселения.
На постоялом дворе, где жил, встретили приветливо. Вернулся живым – значит с деньгами. Мальчишка из конюшни принял коня, а Ярослав прошел в общий зал. За стойкой обнаружился хозяин, расплывшийся в улыбке, не столько радостной, столько вопросительной.
Ярослав дошел до стойки, молча развязал кошель и отсчитал деньги. Серебряные кругляши легли в широкую ладонь хозяина и тут же исчезли. Лишь после этого улыбчивый толстяк заговорил:
– Ну, слава Перуну, живым вернулся!
– Был бы мертв, не отдал бы долг, – не улыбаясь, ответил Ярослав. – Пусть подадут, как обычно, за мой стол. Никто меня не искал?
– Нет, – ответил хозяин поспешно. – Да кто в такую погоду из дома выйдет? Дожди шли всю седмицу, первый день сухой.
