Ничего не понимающие бабы молчали, стояли и слушали странные слова своего повелителя, кидая при этом нетерпеливые взгляды в сторону побережья, где появились чайки, попугаи и прочие бакланы, налетевшие на дармовое мясо. Акулы, покончив с трапезой в лагуне, теперь барражировали вдоль пляжа в надежде продолжить банкет.
— Танька, Манька, Феня! Взять мотыги, копалки, вырыть яму и похоронить всех убитых. Засыпать песком и утрамбовать почву!
Когда женщины и дети поняли, что от них хочет белый господин, они возмутились и начали дружно протестовать. Как же так?! В кои-то веки появилась возможность отведать столь редкий деликатес, и этот изверг приказывает закопать его в землю, чтоб мясо сгнило? Ну, уж нет! Доколе какой-то чужак-самозванец будет устанавливать свои законы?!
Сергей долго убеждал островитян, что есть убитых людей — это нехорошо! Поджаривать трупы — это варварство! Но племя роптало, и время от времени кто-нибудь из толпы выкрикивал предназначавшиеся Сергею грязные исковерканные русские ругательства:
— Епт! Псел на куй! Пиддес!
Обстановка становилась взрывоопасной. Даже фельдфебельши, с трудом подавляющие свои животные инстинкты, стали сомневаться в правильности приказа мужа и господина.
— Бабы! Кто притронется к человеческому мясу — ту больше не полюблю! Никогда! Понятно? Вырыть яму и закопать!
Строганов достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. Испуганные резким звуком пернатые стервятники взлетели со своей добычи в небо и, покружив в вышине, расселись по ближайшим деревьям. Бабы и дети кинулись врассыпную. Подростки давно исподволь ненавидели Сергея и томились в ожидании возвращения отцов и старших братьев. Они укрылись за пальмами и начали в злобе швырять камни, ракушки и кокосы, целясь в Строганова.
Сергей, осыпаемый градом мусора, ретировался к форту. За ним последовали только две верные боевые подруги Танька и Манька. Подлая третья жена Фенька Запаска предала его и переметнулась на сторону взбунтовавшихся людоедок.
— Предательница, подлая вертихвостка! Я тебе еще отомщу! А я, дурак, ее ласкал, любил, холил и лелеял! Черножопая политическая проститутка! — выругался вслух Сергей. — Чтоб засохло твое коричневое дупло!
Сергей с остатками своего прайда укрылся за стенами форта, а кровожадные туземки вновь устремились к трупам, распугивая птиц и отгоняя мелких хищных зверьков.
— Поле брани осталось за мародерами, победа досталась людоедкам, — задумчиво произнес Сергей. — Плоды просвещения пошли псу под хвост, без толку я возился с ними все эти месяцы! Привычки и мораль цивилизованного человека впитываются с молоком матери, и насадить их силой за несколько месяцев, к сожалению, не получилось. Эксперимент не удался!
Строганов обнял верных подруг и прижал к своей груди. Он гладил их по волосам, плечам, спинам, а сам размышлял над тем, как дальше действовать.
Пропало королевство! Рухнуло выстроенное государство, как карточный домик, в течение нескольких минут. Патронов к пистолету осталось десять штук, к автомату — полтора магазина. Маловато будет для отражения повторного штурма иноземных дикарей. Войска нет, это теперь не преданное командиру ополчение, а личные враги, в лучшем случае просто смутьяны. Вот их благодарность за спасение. Ведь, если бы не он, их бы всех сейчас изнасиловали и сожрали. Предательницы! Закончилась неудачей попытка превратить грубых дикарей в разумных людей.
Такие вот невеселые мысли бродили в голове разочарованного Сергея.
Тем временем пиршество разгорелось со страшной силой. Именно разгорелось, потому что костры пылали по всей деревне, возле каждой хижины. Начались ритуальные пляски, пьянство, чревоугодие. Единственное занятие цивилизованного человека, которое сразу пришлось всем по душе, — пьянство. Это дело они усвоили без понукания. Островитянки с удовольствием упивались самогоном. Так называемый «Антифриз» лился рекою.
Чтобы утешить приунывших верных сподвижниц, сглатывающих слюну и жадно вдыхающих ароматы свежего жаркого и бифштексов, Сереге пришлось напрячься. Но он утешил обеих как уж смог. Как говорится, чем богаты... Ублажил бабенок, вскоре они успокоились и уснули. Теперь тяжкие думы снова навалились на нашего странника во времени. В душе его спорили сразу три внутренних голоса.
